— Ты пыталась выполнить задание вчера?
Краткий вопрос нарушает установившееся между ними сорокапятиминутное молчание, из-за чего Сакура чуть не подпрыгивает, оглядываясь на своего партнера. Опять же, ей требуется сознательное усилие, чтобы не пригладить волосы своим обычным нервным жестом. — Да, — девушка надеется, что голос не звучит слишком наигранно. — У меня, эм, не вышло.
Учиха даже не смотрит на нее, но куноичи видит едва сдерживаемое разочарование в его позе, пока он оглядывает болото. Сегодня его необычайно легко читать: он вот-вот лопнет от напряжения. Привыкнув к его постоянному состоянию холодного, непоколебимого спокойствия, ирьенин обнаружила, что это выводит ее из себя. Впервые за долгое время она чувствует себя не в своей тарелке рядом с ним. Сакура не знает, когда их настроения стали так переплетаться друг с другом, но это лишь расстраивает ее еще больше.
— Осужденного нет поблизости, — голос партнера тихий и слишком резкий, но в данной ситуации Сакура может понять причину — это четвертая ложная зацепка за сегодня. — Мы должны вернуться в синдикат, — бормочет Учиха, звуча не очень довольным. Розововолосая куноичи замечает, как он на короткое мгновение поднимает руку ко лбу. — Возможно есть другие места, которые мы должны исследовать.
За долю секунды ирьенин решает, что лучшего момента не найти, и прежде чем у нее появляется возможность обдумать план действий и еще больше разозлиться из-за этого, она ускоряет шаг, догоняя его в считанные мгновения. Решив рискнуть, Харуно быстро протягивает руку, ловит обе руки Итачи в свои и слегка тянет его назад, заставляя мужчину повернуться к ней лицом.
Снова мышцы нукенина напрягаются, и он бросает на партнершу явно озадаченный взгляд. — Что ты делаешь? — Ледяным тоном спрашивает Учиха.
Требуется целенаправленное усилие, чтобы игнорировать инстинкт самосохранения, когда Сакура делает еще один шаг. Она все еще слишком взволнована, чтобы смотреть ему в глаза, поэтому фиксирует свой взгляд на его ключице, позволяя кончикам пальцев пройтись вверх по его руке, обводя очерченные мышцы, которые еще больше напрягаются под ее прикосновениями. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Отступница сохраняет свой тон настолько холодным и профессиональным, насколько возможно, хотя это несколько противоречит ее действиям. — Выглядишь довольно напряженным.
Итачи продолжает смотреть в какую–то точку над ее головой, пытаясь унять противоречивые импульсы своего тела — часть его хочет расслабиться от легких, успокаивающих прикосновений Сакуры, а другая часть продолжать выбранный курс действий, устанавливая дистанцию между ними. — Головная боль, — бесстрастно говорит он в качестве объяснения, но, к своему неудовольствию, в данный момент ему слишком трудно избавиться от нее…
Прежде чем он успевает развеять подобные мысли, Сакура издает тихий сочувственный звук в глубине своего горла, вставая на цыпочки, чтобы дать покрытым чакрой рукам лучший доступ к его плечам. К удовлетворению девушки, Учиха на короткое мгновение неохотно закрывает глаза, кажется, немного расслабляясь от прикосновений.
Идеально, думает Сакура, бабочки в ее животе, наконец, начинают немного успокаиваться, прежде чем их сменяет холодная отстраненность. — Ты же знаешь, что я могу помочь, верно? — Тихо говорит ирьенин, нежно разминая особенно напряженные мышцы у основания его шеи. Куноичи задается вопросом, что могло произойти на той встрече, что заставило его так напрячься. — Цунаде-шишо говорила, что я могу исцелить даже ее самые сильные головные боли от похмелья…
Итачи реагирует лучше, чем она могла себе представить, наклоняя шею вперед, чтобы дать лучший доступ к точке давления. Здравый смысл нукенина подсказывает, что это не очень хорошая идея, но в то же время, это всего лишь Сакура — милая, невинная Сакура, без каких-либо скрытых мотивов. В отличие от Мадары. И, конечно, не будет никакого вреда в том, чтобы позволить напарнице помочь. Это ничего не изменит ни между ними, ни в их ситуации, ни в ее роли в плане Мадары. Отказывать себе в исцелении — чистой воды мазохизм, а это последнее, что ему сейчас нужно.
— Хорошо, — бормочет мужчина, его голос грубее, чем обычно, — и от сдерживаемого удовольствия от того, что делает Сакура, и от подавления естественного инстинкта положить руки ей на бедра, притянуть ближе и найти другие способы расслабиться.
Рыбка клюнула на наживку.
Куноичи ничего не говорит, прекращая мягкий массаж, скользнув своей рукой обратно к его руке, чтобы снова переплести их пальцы. Девушка одаривает Итачи своей самой милой улыбкой, которая, как она надеется, не выглядит слишком натянутой, и легонько тянет партнера в сторону ближайшего дерева. — Присядешь?
Учиха делает это без комментариев, прислоняясь спиной к стволу, перекидывая свой длинный хвост через плечо и подтягивая колени к груди на несколько дюймов. Ирьенин не может прочитать выражение его лица, но оно все еще немного настороженное. Не говоря уже об активированном шарингане, что довольно неудобно. Мужчина наблюдает за ней в ожидании. Сакура сглатывает через внезапно пересохшее горло, ненавидя тот факт, что холодная отстраненность, кажется, исчезла слишком рано.
Подобное она проделывала со многими мужчинами раньше, всегда в профессиональном контексте, что придает Харуно небольшую толику уверенности. Проходит несколько мгновений ужасной, первоначальной неловкости, пока она устраивается у него на коленях. В редкий момент выразительности Итачи выглядит пораженным ее крайней близостью. Они смотрят друг другу в глаза, находясь в нескольких дюймах друг от друга. Нукенин немного подвигается под ней, посылая легчайшую дрожь по спине девушки. Безжалостно напоминая себе, что ей нужно быть профессионалом, Сакура немного наклоняется вперед, осторожно убирая волосы (такие же шелковистые, как она и предполагала) с его висков.
Их близость нервирует во всех отношениях. Происходящее усугубляется тем фактом, что на нее смотрит самый смертоносный в мире предел родословной, тем самым убивая настроение. Не говоря уже о том, что она не сможет выполнить технику незамеченной, пока шаринган активирован.
— Ты можешь… — начинает куноичи, желая, чтобы ее сердцебиение оставалось ровным. — Техника не сработает как положено с вмешательством шарингана.
Итачи выглядит таким настороженным, что на мгновение ирьенин боится, что он на это не купится, но через мгновение цвет его глаз приобретает естественный угольно-серый оттенок. Сакуре приходится сдержать долгий выдох чистого облегчения. Однако, словно в предупреждение, он кладет руку на заднюю часть ее левого бедра, обхватывая длинными пальцами, чтобы удержать на месте — или напомнить, что если она сделает что-то, что ему не понравится, будут немедленные последствия.
Не волнуйся, — с легкой иронией думает об этом девушка. — Ты этого не узнаешь.
— Просто расслабься, — куноичи прижимает кончики пальцев к его вискам. — Закрой глаза, если хочешь… это все упростит.
Тем не менее, Итачи не из тех людей, которые так легко поставят себя в уязвимое положение — даже если это всего лишь милая, невинная партнерша, размышляет Сакура про себя. Вполне вероятно, что придется уговаривать его еще немного.
Требуется всего несколько минут тщательного, глубокого массажа шеи и плеч — с помощью анестезирующей чакры, конечно, — чтобы веки Итачи начали слегка опускаться. Отступница не делала этого (за исключением вопиющих и бесстыдных манипуляций) с тех пор, как Генма Ширануи в бою защемил нервы по всему плечу. Генма сохранял игривое настроение, мягко поддразнивая ее на протяжении получасового сеанса. История с Итачи немного другая: он храбро борется с сонливостью, глядя с такой интенсивностью, что ей хочется отказаться от своего первоначального плана в пользу совершенно других занятий. Что еще хуже, с каждым проходящим мгновением она все отчетливее ощущает, как его рука касается ее ноги…
Честно говоря, у Сакуры все было просто отлично, пока он не замурлыкал. Буквально.