— Я не должна была этого делать, — Харуно обхватывает себя руками, стараясь не дрожать. — Я ни при каких обстоятельствах не должна была этого делать.
Итачи приходит в себя немного позже, слегка удивленный этим фактом. В конце концов, он не может вспомнить, как заснул. Последнее, что он помнит — Сакуру, оседлавшую его колени — совершенно новое ощущение, которым мужчина в данный момент наслаждался, — и тихо пообещавшую вылечить его головную боль…
Нукенин открывает глаза, осторожно садится и оглядывается, для пробы расправляя плечи. Головная боль, похоже, давно прошла, и, по-видимому, Сакура позаботилась о дискомфорте в шее, спине и плечах. Учиха протягивает руку, потирая затылок. Ощущение восстановления, кажется немного странным.
Взгляд мужчины останавливается на задумчивой партнерше, которая сидит под соседним деревом напротив него, методично пережевывая слишком сладкую жвачку, которую она, кажется, так иррационально любит. Итачи вспоминает, как прошлой ночью она без колебаний свернулась калачиком в его объятиях. Шиноби не прочь позволить ей делать то же самое, когда она пожелает. Сакура выглядит немного бледнее, чем обычно, продолжая потирать руки, как будто ей холодно, хотя во влажном болотном лесу это совсем не так.
Учиха тихо прочищает горло, из-за чего ирьенин подпрыгивает, хотя он просто кивает ей. — С тобой все в порядке? — Мягко спрашивает нукенин.
Совершенно очевидно, что он ничего не помнит о допросе, но Харуно все равно приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем ответить. — Все нормально, просто немного устала, — небрежно махнув рукой, ответила девушка.
Куноичи провела последние полчаса, отчаянно заставляя себя поверить, что она неправильно истолковала слова партнера. Должно быть, он просто извинялся перед ней за то, что являлся членом Акацуки и пытался захватить мир, потому что Итачи никогда бы не причинил ей боль. Он никогда бы сознательно не причинил ей никакой боли, эмоциональной или физической…
Хуже всего то, что Сакура не может обсудить с ним эту тему, что выглядело бы примерно так: «Извини, Итачи, но ранее сегодня я намеренно обманула тебя и нарушила все правила медицинской этики, касающиеся безоговорочного доверия между пациентом и врачом, чтобы манипулировать тобой и заставить раскрыть секретную информацию. Хочешь поговорить об этом за чашечкой хорошего чая?»
Нет. Это ошибка, недоразумение. Для нее лучше просто забыть об этом. Она может узнать, в чем заключается план Акацуки позже, использовав более точный метод и, следовательно, добиться гораздо лучших результатов. А пока ирьенин соберет подробную информацию об этом Мадаре, после чего сможет принять меры.
Постоянное повторение этой мантры про себя позволяет Сакуре не вздрогнуть, когда Итачи преодолевает расстояние между ними, осторожно устраиваясь рядом. Так непринужденно они сидели бесчисленное количество раз за последние несколько месяцев, но, тем не менее, она ощущает острый укол вины, опасения и страха. Куноичи пристально смотрит на соседний участок земли, пытаясь взять свои чувства под контроль.
Не в характере Итачи настаивать на подобных вопросах, но прямо сейчас, как ни странно, он чувствует, что обязан своей маленькой розововолосой партнерше. — Ты уверена?
Его голос остается бесстрастным, но все же Сакура слабо улыбается. Учиха, скорее всего, никогда не распознает в этом извиняющийся жест, но она все равно немного наклоняется, кладя голову ему на плечо. — Уверена, — отвечает она тоном, который звучит немного удивленно, слегка кокетливо. — Просто убедись, что когда-нибудь вернешь должок, хорошо?
Итачи лишь слегка ухмыляется. — Маловероятно.
После этой короткой интерлюдии следующие два часа проходят в обычной рутине: они так заняты выслеживанием сбежавшего преступника, что у девушки нет свободной минуты, чтобы подумать о том, что произошло на поляне. В конце концов, они находят замаскированного преступника в баре в нескольких городах отсюда: Харуно вырубает его, а Итачи тащит беглеца обратно в синдикат. Они вернулись в свой номер ближе к вечеру и, окруженные пустыми коробками из-под еды, были вполне довольны отдыхом в постели. Точнее, Сакура отдыхает, а Итачи сидит рядом, прислонившись к спинке кровати, читая свой сборник стихотворений и слегка… ну, он ни в коем случае не гладит ее по волосам, просто так получилось, что свободная рука находилась всего в паре дюймов от медленно растущих волос клубничного цвета. Этого оказалось достаточно, чтобы его пальцы могли расчесывать ее приятно мягкие волосы всякий раз, когда партнерша ворочается во сне.
Как будто намеренно противореча ему в этом утверждении, куноичи полуоборачивается и прижимается к своей подушке, из-за чего ее юбка немного задралась. — Не забудь заплатить, — невнятно бормочет отступница, ее голос приглушен подушкой.
Итачи моргает, отводя взгляд от последнего четверостишия. — Прошу прощения?
— За наш номер, — немного нетерпеливо поясняет Харуно, приподнимая голову с подушки на несколько дюймов и протирая глаза. — Я забыла вчера… и… — девушка снова зевает, ее веки медленно закрываются. — Ты знаешь, что все это время запутывал мои волосы? Я не возражаю, если ты прикоснешься к ним, но…
Выражение лица Итачи быстро претерпевает несколько минутных подергиваний, в результате чего он выглядит испуганным как от осознания того, что напарница, похоже, не заплатила за номер, так и от того, что она стала свидетелем его неосмотрительности. — Я заплачу, — отвечает Учиха как можно поспешнее, сохраняя бесстрастное выражение лица. Он соскальзывает с кровати и пытается установить между ними как можно большее расстояние. — Сейчас же.
Не замечая дискомфорта мужчины, Сакура слегка поворачивается, снова зарываясь лицом в подушку. Куноичи удается слегка махнуть в его сторону. — Спокойной ночи, Итачи-кун…
К счастью для достоинства сонной куноичи, Итачи быстро сбежал, сказав, что пойдет и заплатит за их номер, оставив ее совсем одну, что не обязательно хорошо. У Сакуры сильная головная боль, в животе и груди все еще скручено в тревожные узлы в результате всего, что произошло на поляне. Вдобавок ко всему, куноичи смертельно устала и у нее кружится голова, а мысли настолько беспокойны, что она едва может отличить правое от левого.
Сакура не знает, как долго лежит там, наполовину спящая, наполовину бодрствующая, но она помнит, как ошеломленно рассматривала возможность принятия успокоительного. Очередное нарушение медицинских этических кодексов, но сегодня она уже пренебрегла доброй половиной из них. С таким же успехом можно было бы нарушить еще парочку…
Покрытая чакрой рука находилась на полпути ко лбу, когда на ее подушке появляется жаба.
Сначала девушка списывает это на галлюцинацию. Но существо продолжает квакать, что не должны делать галлюцинации. Ирьенин вслепую тянется к жабе, принимая полусидячее положение. Требуется несколько минут, чтобы зрение прояснилось. Первые три или четыре раза, когда она тянется к призыву, отступница промахивается. На пятом Сакуре наконец удается дотянуться до него, а именно до записки во рту. Маленький кусочек желтоватой бумаги, сложенной пополам. Харуно с ледяной уверенностью понимает, что что-то не так.
Техника призыва. Жаба.
Сакура смотрит на бумагу сухими глазами, что-то холодное и железное безжалостно сжимает пальцы вокруг сердца. Ее голова раскалывается, а мир, кажется, снова остановился. Ками, она знает, что это совершенно иррационально, что ее инстинкты ошибаются, но сейчас куноичи так невероятно страшно…
Несколько минут спустя Итачи возвращается в номер и, сделав один шаг внутрь, замирает.
Напарница сидит на краю кровати, крепко сжимая что-то маленькое и невидимое в дрожащих от напряжения пальцах с побелевшими костяшками. Розовые волосы упали на лицо, перекрыв обзор, но Учиха может слышать глубокие, дрожащие вдохи. Только опытный ирьенин может противостоять шоку, который угрожает поглотить целиком.
В эту секунду нукенин с внезапным чувством холодного, необратимого ужаса понимает что, должно быть, произошло. Итачи в считанные мгновения оказывается перед девушкой, расположив свои руки на ее слишком холодных плечах. — Сакура…