Гарольд Остэд встретился с сэром Артуром Порриттом, новозеландцем, членом Международной федерации легкой атлетики и призером Олимпиады 1924 г., и сказал ему, что, если тот хочет сам вручать медали своим соотечественникам, пусть «попросится» на вручение медалей за победы в беге на 800 и 5000 м. Порритт радостно воспринял этот совет.
Мы поехали на стадион в джипе вместе с Вэл Слоупер, выступавшей в толкании ядра. Мы были вполне спокойны, пока Вэл, сидевшая на переднем сидении, не повернулась к Халбергу и не спросила его: «Как ты себя чувствуешь, Мюррей? У меня же в животе мурашки от страха». Халберг признался, что и с его желудком что-то не так. Это был единственный случай, когда я увидел Халберга слегка обескураженным. Однако он стремился к золотой олимпийской медали не один год, и эти соревнования для него значили очень многое.
Затем Вэл Слоупер обратилась к Снеллу. И он совсем безразличным тоном ответил: «Я сейчас думаю, будут ли они бежать достаточно быстро, чтобы я смог побить олимпийский рекорд».
Нет, Снелл не валял дурака. Он выиграл полуфинал исключительно легко и был действительно раздосадован, когда Керр в своем полуфинале на 0,1 сек. пробежал лучше и вырвал у него из рук олимпийский рекорд.
Снелл не хвастлив, он далек от этого. Он просто подходил к бегу со своим обычным здравым смыслом, так как успел понять по ходу предыдущих забегов, что победить его никто не сможет. Его вид удивительно контрастировал с тем, — что являл собою Халберг, обычно невозмутимый, а теперь определенно несчастный.
И все же во время финального забега мне пришлось подумать, что Снелл «проворонил» свою медаль. Когда я увидел его попавшим «в коробочку», я подумал, что он не сможет выскочить из нее. Но, как я сказал раньше, он значительно быстрее, чем о нем думают. И он доказал это, когда «вылетел из своей клетки» и пулей проскочил мимо Мунса к финишной ленточке, показав результат 1.46,3.
Для Халберга бег сложился гораздо проще. Все, что от него требовалось, так это, согласно твердо намеченному плану, «подхлестнуть» забег за три круга до финиша и пробежать их так, чтобы все время быть впереди. Это был единственный путь, гарантирующий Халбергу победу, и стойкость его обеспечила ее.
Перед Мэги стояла более трудная задача. Он был новичком в марафоне. Я уговорил его бежать на этой дистанции вопреки его желанию. Он никак не хотел бежать марафон, но я попросил его выступать в чемпионате Окленда, и он пришел четвертым. На чемпионат страны он отправился опять-таки потому, что я упросил его. Он финишировал вторым —вслед за Пакеттом. Но когда он вернулся домой, он сказал мне, что мог выиграть соревнование.
Это явилось для Мэги поворотной точкой. Он преодолел психологический барьер. Два успешно проведенных им марафонских состязания определили его участие в олимпийской команде, и он по-настоящему включился в марафонскую тренировку. В течение подготовки к олимпиаде он прогрессировал исключительно быстрыми темпами. И единственное, что меня волновало, — так это то, что, будучи новичком в марафонских состязаниях, он легко мог совершить какую-нибудь глупость.
Так оно в действительности и произошло. В Италии темнеет очень быстро, и, когда наступили сумерки, Мэги «потерял» своих противников из виду. Он бежал, не зная, идет ли первым, вторым или последним. На трассе никому не позволяли находиться, поэтому никто не мог сказать ему, как он бежит, и он продолжал бег, лишенный контакта с остальными соперниками. Он не знал, что бежит третьим, пока не кончились соревнования.
Победить Мэги вряд ли смог, ибо Бикила Абебе был слишком хорош. Но быть вторым было вполне в силах Мэги.
Сейчас Мэги —опытный марафонец, которому дают уверенность отличные результаты на дорожке и на марафонской дистанции. После Рима он проиграл только один марафон и достиг такой Ступени мастерства, когда на дорожке Халбергу от него уже не «убежать».
Выступление Мэги в беге на 10 000 м перед марафоном, возможно, многих озадачило, однако я сознательно выпустил его на эту дистанцию. Мэги всегда страдает от излишней нервозности, и я полагал, что он сможет пробежать марафон с большим успехом, если ему удастся избежать нервного волнения. Вот поэтому я и заявил его на дистанцию 10 000 м, чтобы дать ему возможность почувствовать атмосферу Олимпиады и сбросить напряжение.
Я посоветовал Мэги не выкладываться в беге на 10 000 м, и он сделал в точности то, что от него требовалось. Он не пришел к финишу первым, однако сдерживал себя в процессе соревнований, зная, что может бежать значительно быстрее. А эта черта присуща только чемпионам. Позже он доказал, что мог бы побить многих, кто финишировал раньше него в Риме, но что побить их именно в тот день он не хотел. Мы прицеливались на марафон-и хотели только, чтобы он «подогрел себя».