– Не надо меня утешать, Брент. Я хорошо себя чувствую. Просто мне страшно. Как будто я участвую в этой игре и выбрала не ту штору. Ее открывают и за ней что-то очень страшное. Ты, наверное, никогда ничего не боишься, Брент?
– Боюсь. Только никому не говорю. Не знаю почему, но мне иногда бывает так страшно, что даже спина опять начинает болеть. А может, она начинает болеть и тогда мне становится страшно? Но я не показываю вида. И вообще я могу говорить об этом только с тобой и Кирком. Потому что вы мои самые лучшие друзья. А больше ни с кем.
– Спасибо, – сказала Эми, все еще хлюпая носом и вытирая глаза ладонями. – Просто мне очень хочется знать, что там, за шторой.
В дверях показался Кирк, толкая перед собой столик с обедом.
– Что у вас тут происходит? Ваше поведение не лезет ни в какие рамки. Сколько раз говорить вам, что вдвоем оставаться неприлично. Сестры уже начинают шушукаться.
– Ну и пусть шушукаются, – сказала Эми. – Истинная любовь ничего не боится.
– Я напишу об этом роман, – объявил Кирк. – Девочка и ее поросенок. Душещипательная история одной любви.
– Протестую! – засмеялся Брент. – Я ведь не поросенок.
– Нет? Как странно! – изумился Кирк. – Впрочем, я перепутал. Поросенок на обед, и я привез его. С пылу с жару. Сегодня замечательный обед, ухо поросенка, начиненное печенками артишоков и зажаренное как раз в меру.
– Не печенками, глупый, а сердечками артишоков, – засмеялась Эми.
– На этот раз печенками. Да и не только ими.
– Повтори, пожалуйста, что ты привез, – сказал Брент, глядя как Кирк поднимает крышку с подноса. Оттуда действительно запахло мясом.
– Я так хочу есть, – сказала Эми. – Кажется, могу съесть лошадь.
– Ты, Эми, как всегда угадала. Именно ее и зажарили нам на обед.
ГЛАВА VI
В больнице было очень тихо. Обед уже давно кончился. Эми, Кирк и Брент в комнате мальчиков смотрели по телевизору фильм «Самый длинный день».[10] Войска начали высадку на побережье. Выли сирены, грохотали пушки, ухала артиллерия.
Фильм прервался, и на экране появилась реклама, расхваливающая зубную пасту. Вой сирены, однако, не прекратился.
– Что бы это могло быть? – спросила Эми.
– Наверное, пожар, – откликнулся Брент, рисуя какие-то каракули на листке блокнота.
– Тише, – зашипел Кирк. – Я люблю эту рекламу. Прослушаю из-за вас самое интересное про это чудо «белее белого».
– Но сирена воет где-то совсем рядом, – встревожилась Эми.
– А ведь верно, – заметил Кирк. Начали рекламировать лимонад.
– Сигнал тревоги, кажется, в отделении «Скорой помощи», – прислушался Кирк.
– И довольно-таки серьезный, – заметил Брент. – Воет несколько сирен.
– Надеюсь, ничего страшного, – сказала Эми. – У меня от сирены всегда поджилки трясутся.
– Почему бы нам не спуститься и не поглядеть? – спросил Кирк. – В это время нас никто не заметит.
– Не знаю, Кирк, – сказала Эми. – Мне что-то не по себе. И не хочется оставлять Брента одного.
– Ничего, Эми, идите. Мне самому любопытно, что там за переполох, – сказал Брент.
– Меня туда не тянет.
– Идем, Эми. Ничего страшного не случится. Никто нас не увидит. Мы просто заглянем в дверь и узнаем, в чем дело.
– Конечно, идите. А я досмотрю фильм, – сказал Брент. – Мне скучно не будет.
– Не хочу я идти, Кирк.
Звук сирен всё наполнял комнату, и точно бился о стекла, стараясь вырваться наружу.
– Только на одну минутку. Посмотрим, что происходит, и назад.
– Ну, ладно, – согласилась наконец Эми, встала и, запахнув поплотнее свой халатик, сунула босые ноги в тапочки.
– Мы скоро вернемся, Брент, – сказала она. – Даю слово, не задержимся.
Кирк с Эми ушли. Рекламные фильмы кончились. И Брент снова стал смотреть вторжение в Нормандию.
В коридоре никого не было. В самом конце направо две сестры тихо о чем-то разговаривали. Эми и Кирк проскользнули в другую сторону, к служебному лифту. Кирк нажал кнопку, и Эми стала следить, как стрелка побежала вверх от цокольного этажа на шестой. Дверь открылась, и полумрак коридора залил яркий свет из кабины.
Ухватив костыли в одну руку, Кирк взял Эми за руку, и они вошли в лифт. Дверь шурша закрылась. Кирк прислонился к стенке кабины.
– На каком этаже «Скорая помощь»? – спросила Эми.
– На первом, – ответил Кирк.
Эми нажала на кнопку первого этажа, кабина качнулась и плавно пошла вниз.
– Кирк, давай вернемся. Вдруг нас кто-нибудь увидит.
– Никто не увидит. Мы даже не войдем туда. Только заглянем в дверь и назад.
Кабина остановилась. Дверь опять зашуршала: в коридоре первого этажа было совсем темно. Сюда выходили двери канцелярий, кабинеты для приема амбулаторных больных и киоски, где можно было купить всякую мелочь. «Скорая помощь» была в конце коридора в другом крыле больничного здания. Здесь, в тишине, сирены завывали еще сильнее.
– Наверное, что-то очень серьезное, – прислушалась Эми.
Крадучись, двинулись по коридору на звук сирен. Повернули за угол и увидели в самом конце яркую полоску света под створчатыми дверями, ведущими в «Скорую помощь». Светлая полоса то и дело перебивалась тенями ходящих за дверями людей.
– Давай вернемся, – опять попросила Эми.
– Мы уже почти дошли. Нет, я не могу, я должен узнать, в чем дело.
У самых дверей остановились. Сирены всё выли, но теперь были слышны стоны, плач, хлопанье дверей и шаги бегущих людей.
Кирк толкнул одну створку двери, оба заглянули внутрь. И заморгали от яркого света.
От того, что они увидели, мороз побежал по коже. На стульях, скорчившись, сидели дети. Другие стояли, прислонившись к стене. Сестры, врачи, ассистенты в белом бегали от одного к другому. У многих перевязаны головы, по щекам течет кровь, два мальчика корчатся на полу.
– Зовите еще врачей! – крикнул один доктор.
Сестры, едва успев перевязать одного, бежали к другому.
Наружная дверь отделения открылась, и вошло еще четверо ребят, трое поддерживали одного, помогая ему идти. Два санитара внесли носилки. На них лежала девушка лет шестнадцати без сознания.
Эми отвернулась и стала смотреть в глубь уходящего в противоположную сторону коридора.
– Кирк, что это? – спросила она.
– Не знаю. Что-то страшное. Я войду туда и спрошу.
– Не ходи. – Эми схватила его за руку.
– Пойду. На меня не обратят внимания. А ты подожди здесь.
Дверь за Кирком закрылась, и Эми осталась одна. Она зажала уши руками, но звук сирены и плач были все равно слышны.
Она толкнула дверь и вошла следом.
Кирк стоял, опершись на костыли, возле двери. Эми стала рядом. Теперь они видели все отделение – зрелище было действительно ужасное.
– Кирк, давай им поможем. Нельзя же так просто стоять, – сказала Эми.
– Как же мы поможем? – возразил Кирк.
У дальней стены стояла девочка, ровесница Эми, и громко плакала. Доктор сделал ей укол, и она почти мгновенно уснула – сползла по стене на пол. Доктор подошел к мальчику, у которого вся рубашка была залита кровью. Сестра наклонилась над лежавшей девочкой и поправила ей ноги поудобнее.
В отделении было, наверное, тридцать детей, не меньше. У всех ушибы, ссадины, переломы.
В двух шагах от Эми и Кирка сидела на стуле девочка, спрятав лицо в ладони. Руки у нее были забинтованы.
Эми подошла к ней и села рядом.
– Как это произошло? – спросила Эми.
– Не представляю, – девочка отняла от лица ладони. – Перевернулся автобус.
– Какой автобус? Куда вы ехали? – спросил Кирк.
– На концерт. Автобус съехал с обочины и кувыркнулся. Стекла все разбились. У Джона рука застряла в осколках, все повалились друг на друга, – сказала девочка и заплакала. Эми обняла ее за плечи. – Было так темно, ничего не видно. Выхода не найдешь. Я вся порезалась. Не помню как…
10
Фильм по документальному роману с тем же названием современного американского писателя К. Райэна, рассказывающий о высадке войск союзников на побережье Франции во время второй мировой войны.