поэту мусора и брамса
он нищ. он клошар. невысокого роста.
пьет виски и трахает баб в 90.
и сперма сметаной протухла в ширинке.
чернил маникюр от печатной машинки.
охотно блюя трассу стелет плевками.
о сальные стены буксует руками.
коррозией пасти мнет тело фарфора.
чуть легче – клянется что бросит и скоро.
и метит очко пивом с привкусом гадким.
ползет и потеет и льнет к новой банке.
и в кресло вползает как мальчик в пижаму.
и вечер как в детстве – в постели кинжалы.
он классику любит. смолит пахитоски.
да да я о нем. его имя – буковски.
он всем хвалил брамса. навязывал прозу.
а таял в стихах и любил берлиоза.
в камин
на закате насквозь отлученное от государства
ярко-желтое солнце особенно жжет сетчатку.
безусловный защитный рефлекс диктатурой по векам.
повинуюсь. порукой мороз и сугробов лекарство.
все случилось когда был октябрь.
мне решительно сложно
написать изложением суть нашей горестной брани.
задыхаюсь фильтруя калибр тонких дамских цигарок
и язык клейкой липы листом прилипает к гортани.
и мы хуже врагов. чувства вздулись и лопнули мылом.
и стреляя друг в друга мы корчились но не жалели.
и я знаю что смерть – это кровь когда сердце остыло.
лучше руку – в камин
чем заплакать уткнувшись в колени.
запах юга печален как мы на плацдармах перрона.
запах юга отмечен крылатыми без провожатых.
я тебя привезла как невесту знакомиться в город
зная ты уже любишь его: ты жила в нем когда-то.
в этом городе сушат белье во дворах парусами.
флагом реют пижамы и ветхость рубах не зазорна.
ты ходила и гладила все. обнималась часами
с этим городом. колокола вам кивали влюбленно.
я тебя не ревную. компас стрелкой гнется на север.
и от инея сердце печет и седеет затылок.
в этом городе как виноград воронье на платанах.
мои руки. балкон. красота в объективе застыла.
запах юга бездомен как море где мы были порознь.
запах юга острее иглы. в уши намертво имя.
я тебя привезла в этот город таинственно-нежный
как невесту. без права на то что будут другие.
бредбери
конец войны пришелся на ноябрь.
дешевая гостиница. шезлонги.
дождь как у бредбери. распятые зонты.
и – не поверишь – мерзнут перепонки.
я здесь два дня. решительно один.
терзаюсь от капризов носоглотки.
лечиться не в привычке – все само.
нет ничего прекрасней русской водки.
берлин как и тогда. кирпич в кирпич.
хожу до ресторана и обратно.
и девочки плющами вьют углы.
готовы и за марки и бесплатно.
я не могу ни с кем. прошло шесть лет.
измену чувствуешь уже в прихожей.
я знал их всех в лицо. я шел в кино.
и спал как в плащ-палатке в макинтоше.
я был как мальчик. я такой сейчас.
нелепый для нее с момента встречи.
европа постарела и гниет.
и равнодушна к винегрету речи.
я отпустил ее. не знаю сам
зачем. она была одна такая.
со мной с тех пор все было. все прошло.
я струсил.
каюсь каюсь каюсь каюсь.
скульптура костей лица
потому что скульптура костей лица
не меняется от знаменателя
и количество гипотенузы морщин
не равняется сумме двух катетов.
потому что глагол давит спину и бьет
очередностью немощных гласных –
приходи ко мне! я приготовил тебе
пожар колючих соблазнов.
~ 13 ~