Вода находилась в этой бочке с незапамятных времен, и вверху емкости она отстоялась, но ближе ко дну жидкость была с илом, ржавчиной и какой-то грязью. Водную пайку уменьшили до 1 литра в сутки.
Интересно устроен человеческий организм: никто не страдал расстройством кишечника или желудка от такой воды. Видимо, из-за того, что вокруг тебя каждый день рвутся снаряды, организму некогда думать о такой мелочи как понос.
В дальнейшем что-то случалось с трубопроводом, но у нас уже был хоть какой-то запас воды.
ЕДА
С продуктами тоже стало совсем худо: привозить передачи никто не решался — обстреливали машины, выворачивали на блокпостах. Исправно закидывался только метадон.
Пайку скоро урезали. Стали давать не четверть буханки хлеба, а пятую часть и на обед — ужин только кашу-сечку, а на завтрак какие-то помои. По большому счету, голод в украинских лагерях был где-то до времени правления Ющенко: тот разрешил передачи хоть каждый день, да и народ уже тогда оправился от 90-х.
Сложно забыть впечатления, когда я впервые попал в лагерную столовую («памазан»). Эту жуткую вонь невозможно забыть. Смердела вареная тюлька, «пропавшие» овощи. Весь «бомонд», собравшийся за баландой, тоже отбивал всякое желание есть. Такое впечатление, что перед тобой не люди, а ожившие персонажи картин Иеронима Босха. Сначала ты стоишь в очереди и получаешь четверть буханки хлеба («корян»), затем продвигаешься к раздаче. Там идёт ругань из-за пайки:
— Слышь, ты! Коза дурная! Что ты положил мне?! Я ж тебе говорю, я еще за Витю с 4-й «локалки» беру!
— Вот пусть Витя придёт и скажет.
— А ты мои слова под сомнение ставишь?! Пизда тебе, козень!
Ругались в основном из-за мяса, которого полагалось 27 грамм на человека в сутки (меньше, чем в сталинском ГУЛАГе, там норма — 40 грамм). Мясо — «беговая» курица, причём самые несъедобные её части. Давали кашу-сечку, перловку и ещё какую-то белую жижу. Получив свою пайку, я понял, что, если её не засыпать приправой «Мивина», забив вонь пищевыми химреактивами, жрать это не получится. Сев за стол, я совершил ещё одну ошибку. Раздача и стол «обиженных» стояли далеко и отдельно от «порядочных» столов. На раздаче у них сидел парень с погонялом «Дрочила»: кому-то он пытался дрочить в Артемовском СИЗО и за это «поехал к своим». Он был лохматый, очень толстый, грязный, с большими черными кругами под глазами, зубами как у вампира. Он сидел и жрал. Находясь за порядочным столом, я тем не менее сидел к нему лицом и мог наблюдать Дрочилу. Фу! Блять! От его вида вмиг пропал весь аппетит.
Поесть в первый день посещение «помазана» мне не удалось, а очень хотелось. Со временем с «хмырём» как-то наладилось, и я питался на бараке.
Однажды во время обстрела на хоздворе поубивало свиней. По лагерю быстро пронесся слух, что мусора сейчас будут жарить шашлыки. Зрел бунт.
Надо сказать, что почти все блатные, кроме Ахмета и Исы, после обстрела 22 июля посбивались в подвале 1-го отряда, и мужики были предоставлены сами себе. Начались проявления анархии. Вначале просто побили барыгу, забрали у него товар и начали раздавать на ПВРе 4-го отряда. Пришлось, боясь вкружиться в неприятности, объяснять, что это беспредел. Хорошо Иса тоже впрягся.
Теперь вот слух пошёл за эти шашлыки. Я был в составе делегации, которая пошла выяснять судьбу убитых свиней. Сотрудники пообещали, что на ужин будет мясо. В этот день в лагерной столовой случился какой-то аншлаг.
ВСЁ ПРОПАЛО
31 июля был днём когда я подумал, что всё, война проиграна.
Не надо быть большим военным аналитиком, чтобы понять: если укры вошли в Шахтёрск, то всё пропало. До этого момента, если противник заходил в город, то больше ополчение туда не возвращалось. Судя по новостям, с юга и севера этого города уже стояла вражеская армия, а теперь они зашли в сам город, а значит ДНР оказалась отрезана от ЛHP и, самое главное, от РФ. Зачистка оставшейся в окружении агломерации — дело времени.
На связь вышел один из наших сидельцев, который сейчас в ополчении:
— Братан! Да мы их тут ебашим! Хуй они что прикурят. Я вчера лично прихуярил троих! А чего я раньше кололся?! Да потому что войны не было! Братан, я понял: война — это моё. Теперь я не хочу колоться — я хочу воевать! Я даже не бухаю… Так, после боевых немного.
— Слышь, связистка, ты заебал там пиздеть. Иди уже сюда, — послышался пьяный голос на заднем фоне. Какой-то шум, звук стаканов.
Похоже, настрой у бойцов оптимистичный. Это успокоило.
Второй раз я запаниковал 16 августа. В этот день укры окружили Горловско — Енакиевскую агломерацию. Попытаются ли они зачистить город?