Марон некоторое время молчал и после задал вопрос, ответ на который он не мог найти раньше:
– Каково быть палачом?
Аминореэль ответила с ноткой грусти, но какой-то странной и неправильной:
– Моя клятва лишает меня выбора. Я не вправе любить. Иметь привязанность. Испытывать сострадание. Знать милосердие.
Хан Лонлейс посмотрел в глаза девушки.
– Алькамираль? – уточнил он.
Аминореэль не дрогнула не одним мускулом.
– Уничтожу своей рукой, если вам будет угодно. – отрезала она.
Марон спросил, стараясь разглядеть признаки души в глазах собеседницы:
– Кого ты любишь?
Спокойный и уверенный голос Аминореэль пробирал до кости.
– Свою клятву. Она есть моё прошлое, настоящее и будущее. Всё остальное не имеет значения.
Марон не увидел в её глазах ничего. Перед ним стояла молодая девушка, что была значительней его собственной матери, важнее любимой супруги и любимей его дочерей. Она всегда платила ему тем же. Но ему потребовалось шестьдесят семь лет, чтоб увидеть холод и безразличие в её глазах. Она сделает всё для его деда, отца, для него самого, его детей, внуков и так далее. Но стоит кому-то из них отвернуться от наследной ответственности Лонлейс, эта девушка убьёт, не дрогнув...
– И что же будет, если я решу принять своего родственники в дом, в семью? – осторожно спросил Хан Лонлейс.
Аминореэль проговорила спокойно:
– Я позволю вам увидеть, как начнёт рушиться наследие вашей семьи. А потом вы всё исправите. Или ваша наследница.
Марон усмехнулся.
– Будто ты позволишь мне рушить наследие...
Аминореэль кивнула.
– Позволю. Порой человеку необходимо что-то сломать своими руками, дабы осознать всю ценность...
Аминореэль не стала заканчивать фразу, предлагаю своему господину самому выбрать подходящее слово. Марон некоторое время сидел молча и думал. Размышления привели к вопросу:
– Кто из нас кому служит, Амин?
Аминореэль низко поклонилась.
– Я – вам, господин. Пусть порой моя забота и пугает, переходит все рамки, но мне нельзя позволить вам вредить себе.
Хан Лонлейс встал и посмотрел на девушку. А ведь уже нечего не исправить... Его супруга умерла год назад, по своей глупости, а дети даже грустью не тронуты. Пара капель слёз – и позабыли. Аминореэль им ближе родной матери была при её жизни, а теперь... Известно, что стоит ему занедужить, она изберёт наследника. Шестеро его детей умрут. Один останется, чтоб стать новым единовластным хозяином. Ханом Лонлейсом. Аминореэль будет оберегать и направлять его, чтоб наследие семьи Лонлейс множилось и росло. Страшная мысль посетила его: а ведь он принимает такой исход. Согласен с ним.
– Ханы часто восставали против воли нашего предка? – спросил Марон.
Аминореэль строго ответила:
– Лишь один раз. И повторение подобного приведёт к войне, в которой именно вам нужно будет сделать выбор, сколько ВАШИХ людей, эльфов, гномов и прочих УМРУТ.
Хан Лонлейс подумал и приказал:
– Подготовь подходящий наряд для беседы в военное время.
Аминореэль снова поклонилась.
– Будет исполнено.
...Алькамираль довезли до школы «Кристалл», проводили к отгороженному «её» саду. Маленький уголок эльфийского леса в пустыни. Девочка могла с трудом ответить, какую цель преследовала. Когда-то давно это была лишь небольшая клумба. Потом Алькамираль сменила оградку, вырастила небольшие деревца и душистые лианы вокруг них. Выбрала цветы, что посменно цвели в течение года. Тогда и началось. То мать, то господин увеличивали площадь клумбы. Приносили растения, которые надо было вырастить. Тогда девочке и пришла в голову идея посадить много-много вьющихся растений по периметру. После поставить каркас и вместо крыши повязать множество веревок. Когда вьюны и виноград сделали своё дело, получилась небольшая лесная полянка, на которую не каждый мог и попасть. Получилось и остановить увеличение территории садика. Ни господин, ни мать не считали уместным сажать что-либо вокруг него. Внутри были её, Алькамираль, законы. Маленький личный мирок. Сюда она и принесла самые капризные и прихотливые семена цветов. Ей очень нравилось здесь. Нравилось что-то делать и восхищаться результатом. Она давно устала учиться и, казалось, уже умела всё на свете, но мама постоянно находила, что ещё надо узнать.
Вот и сейчас... Стоило девушке забраться в свой садик подальше от яргоров, она принялась скорее осматривать цветочки. Сто тридцать семь видов. Необходимо было думать о чём-то другом. Мама! Она просто привела мужчину и женщину... А они два часа только и делали, что занимались непотребством на её глазах... Постоянно останавливаясь и рассказывая, что и для чего... А она должна была внимательно смотреть и запоминать... Девочка сорвала один из листочков и разжевала. Рот наполнился горечью, а разум обхватило лёгкое чувство меланхолии... Но лишь ненадолго… Слишком разогретая кровь юной девы взяла своё...Алькамираль сидела и аккуратно касалась своего тела. Хоть она и съела практически весь цветочек, но страсть было не унять. Она хотела почувствовать касания чужих рук. Близость. Она жаждала... Но лишь здесь... Всё больше Алькамираль, что жила с мамой, и Алькамираль, что пряталась здесь, отличались друг от друга. Там, на уроке, были совершенно иные мысли... Девушка скинула свои одежды... Легла на траву... И позволила себе страстней себя касаться... Пожелать себя...