– Дана? – будто сквозь толщу воды донесся до меня до боли знакомый голос.
«Только не он, – подумала я. – Что ему опять от меня нужно?»
Обладателя этого низкого тембра мне никак не хотелось видеть. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Он сделал свой выбор еще двадцать лет назад, когда оставил мою мать одну с пачкой денег на аборт. Аборт меня, естественно.
Только он не учел одного – моя мама всегда была морально гораздо сильнее его. Поэтому, спустя положенное время, на свет все-таки появилась я, его дочь, названная Даниеллой в честь одной из героинь любимого маминого сериала, и носящая его фамилию. Фамилию человека, который оказался самым обычным трусом, стремящимся к сомнительной лучшей жизни. Человека, который вообще не хотел, чтобы меня хоть как-то звали.
Бабушка пыталась отговорить маму от этой затеи. Она настаивала на том, что не стоит давать ребенку фамилию совершенно чужого человека. Но мама была непреклонна. Как в общем и в вопросе о том, чтобы поменять мое имя на Дашу. Мне безумно не нравилось выделяться среди дворовых ребят. Я хотела быть такой же, как они, но все равно оставалась единственной причудливой Даниеллой среди прочих привычных всем Даш.
– Даниелла, – вновь раздался этот ненавистный голос за моей спиной. – Дочка, прекрати меня избегать! Нам нужно поговорить!
«Дочка! – еще несколько раз мысленно повторила я возмущенно. – Нет, он это что, серьезно?»
Неохотно остановившись, я все-таки обернулась и медленно сняла наушники.
Полагаю, в моих движениях и мимике было слишком много презрения, потому как, посмотрев на человека, считавшегося моим отцом, я сразу отметила перемену в его взгляде. Вот он стоит весь такой добренький, с самыми благими намерениями, пытаясь до меня докричаться, а уже через мгновение нахмуривается и поджимает губы. Он терпеть не может неподчинения и пренебрежения его персоной. Это я уже давно поняла. Было в моем отце что-то опасное. Но, пожалуй, я была одной из немногих, кто его не боялся.
– Может быть, ты, наконец, перестанешь меня преследовать вместе со своими дружками? – кивнула я в сторону четверых, обтянутых черными кожаными куртками парней.
На улице было по-весеннему жарко, и мне даже на долю секунды стало жаль их. Ровно до того момента, пока я не вспомнила, чем они любили заниматься на досуге вместе с моим папочкой.
В раннем детстве я какое-то время страдала от недостатка отцовского внимания. Спрашивала у мамы и бабушки, где и кто мой отец, почему он не приходит ко мне и как так получилось, что у моих подруг папы есть, а у меня нет. Моя мама, всегда открытая в общении, предпочитала говорить мне правду. Что папа нас бросил, как и бабушки с дедушками с обеих сторон моих родителей. За такие откровенные разговоры она получала по лбу от бабушки Анжелы, но все же продолжала гнуть свою линию, настаивая на том, что я всегда должна знать все, как есть. Однако и она не говорила мне о том, что отец мой был отпетым уголовником, выстраивающим собственную криминальную империю.
Недоговаривала, не врала. И конечно, это значительно сберегло мою психику до поры до времени.
В общем, слезы о недостойном папочке я пролила еще в детстве, похоронив мысли о нем глубоко внутри себя и поставив на них крест. Большой, жирный и каменный. Такой, чтобы сдвинуть не смог никто, даже он сам, неожиданно воскреснувший, едва мне исполнилось пятнадцать.
– Что тебе нужно, Лин? – спросила я, не поддаваясь его тяжелому взгляду.
Черные как смола глаза сощурились, превратившись в щелочки. Я знала, что ему не нравилась моя дерзость, но ничего не могла с собой поделать. Он должен был понимать, что мной командовать у него не получится. Если какая-то черта характера и просочилась ко мне от него – это наверняка была именно она.
– Я много раз говорил, что тебе стоит называть меня папой, – ответил он негромко, продолжая сверлить меня напряженным задумчивым взглядом.
Он был выше меня на две головы, и смотрел так, будто я была мелкой букашкой, которая была ему чем-то в этой жизни обязана. Только он вновь ошибался. Максимумом того, за что я была ему благодарна, стали те несколько капель биологического материала, потребовавшиеся для моего создания. Но на этом все.