– Так объясни, – вздернула я подбородок. – Я только что виделась с тем, кто тебя послал и сказала ему то же самое. Я не хочу никого из вас видеть. Понятно?
– Нет, Дана, не понятно, – тоже нахмурился парень. – Это касается тебя и твоей безопасности, – чуть склонив голову, он понизил голос. – Но здесь не место для этого разговора. Нам лучше пойти к твоему отцу и он тебе все объяснит. Времени ждать больше нет.
– Я даже не знаю, кто ты такой! – воскликнула я.
Мой взгляд упал чуть в сторону. Туда, где стояла мама. Она была уже готова к выходу на работу. Мягкие каштановые волосы собраны сзади в пучок. Глаза изящно подведены черной подводкой, а на губах виднеется бледная помада. Голубоглазый взгляд слегка встревожен и следит за реакцией парня на мои слова. Сейчас он стоял к нам обеим вполоборота и мы обе могли лицезреть парня во всей красе.
Мама нервно поправила бежевый костюм и перевела на меня умоляющий взгляд. Я знала его. Он означал ее тревогу. Вечную тревогу за меня и мое будущее. Видимо ей хотелось, чтобы я сбежала отсюда, но никак не то, чтобы перечила незнакомцу.
Иногда я чувствовала себя виноватой в том, что делаю жизнь мамы такой. Она прекрасный человек и замечательная женщина. Но из-за меня, а вернее из-за моего папаши, она не могла даже нормально ни с кем встречаться. Ей всегда казалось, что ее близким грозит опасность круглые сутки. Почему-то она была уверена в том, что Лин не потерпит рядом с ней кого бы то ни было. А потому она не хотела никого обрекать на эту участь. Не будь меня, у нее может уже был бы муж и другие дети, возможно лучшие, чем я. Но она сделала свой выбор, когда отказалась от аборта. Когда решила, во что бы то ни стало, вырастить меня достойным человеком, не похожим на отца. Насколько это у нее вышло я не берусь судить, но надеюсь на то, что от отца во мне остался совсем мизерный процент, отведенный на внешнюю схожесть.
– Меня зовут Марк. И да, ты уже догадалась на кого я работаю.
– Ага, а еще догадалась, что ты толкаешь дурь малолеткам и угрожаешь женщинам. Кстати тот убитый мужчина из соседнего двора не твоих рук дело?
Лицо Марка скривилось, глаза сузились, на скулах заходили желваки.
– Что, неужели попала в точку?
Задрав голову выше и не сводя с незваного гостя глаз, я юркнула мимо него в квартиру, и заняла место рядом с матерью, загородив ее своим телом, насколько могла.
– Я никого не… – осекся вдруг парень. – Я не занимаюсь ничем подобным, Даниелла.
– Значит, ты не можешь работать на моего… – слово «отец» как всегда повисло в воздухе
непроизнесенным. На нем уже давно для меня лежало табу. – Ты понял, – выдохнула я. – Он – преступник. И все его подельники тоже.
Мама, стоящая за моей спиной, тяжело вздохнула.
– Марк, – обратилась она к парню уже гораздо миролюбивее, чем привела меня в замешательство. – Пожалуйста, просто уходи.
Брюнет молча перевел взгляд с меня на маму и обратно.
– Уходи, – повторила я. – Мама отчетливо дала тебе понять, что я никуда не пойду. И если понадобится, я готова повторить это еще пятьдесят раз. Когда же наступит пятьдесят первый…
«Что тогда?» – вопрошали его льдисто-серые глаза, но у меня не было для них ответа.
Я не могла ничем запугать человека, который и сам пришел сюда, чтобы меня запугивать. Я была бессильна, но все еще пыталась храбриться. Ради себя. Ради мамы.
– Хорошо, – произнес неожиданно смиренным голосом парень. – Если тебе так хочется, я подожду пятьдесят первого раза. Но тебе все равно придется пойти со мной, потому что это совсем не шутки. Поверь, мне можно доверять.
– Правда? – вскинула я брови, выражая полнейшее недоверие.
Марк вздохнул и, будто через силу снова слегка улыбнулся, отчего мне вновь стало не по себе.
Я знала эту полуулыбку. Я где-то видела ее раньше.
– Если бы ты лучше знала методы своего отца, то… – он мотнул головой и продолжил: – Я здесь один. И не предпринимаю никаких действий. Не пытаюсь тебя схватить или запугать. Я просто говорю правду и прошу отнестись к ней серьезно.
На пару секунд он замолчал, сверля меня прямым взглядом.
– Я не враг тебе, Дана, – произнес он тихо.
– Ты работаешь на Александра, – ответила я так же негромко, чувствуя, что если не напомню об этом нам всем, то поддамся. – А он – мой враг. Этого достаточно.