На этот раз я не смог придумать ничего, хотя и считал себя умным…
И опять — она в Душанбе, а я — в Москве. Через некоторое время начинался новый полевой сезон. Подбор рабочих кадров начинался сразу после Нового года. Везде расклеивались объявления:
"Требуются поварихи и лаборантки для работы в живописнейших местах Приморья и Памира".
Мой приятель — матёрый полевой волк посоветовал: "Бери такую повариху, чтобы любая еда полезла в горло". Я не стал мелочиться и взял сразу двух девушек.
И вот я в Таджикистане. Со мной первая из нанятых студенток — Татьяна. По дороге из Ташкента мы завернули на озеро Искандер-куль. На берегу этого красивейшего горного водоёма, рядом с машиной, в которой ворочался одинокий шофер Витя, я находил утешение в её жарких объятиях. Наш альков был в высшей степени незатейлив. Его роль исполнял старенький спальный мешок и палатка.
В день приезда в Душанбе я сразу бросился к Ксюхе, чтобы восстановить развалины нашей Ячейки. Она, холодно улыбаясь, сказала: "Я хочу немедленного развода!" Оказывается, Женя Губин переехал к ней. Пришлось остаться в спальном мешке.
Я был раздавлен. Но жизнь шла своим чередом и пришла пора провожать Таню и встречать Клару, молоденькую длинноногую и красивую сменную повариху. Она сразу же влюбилась в меня — будущее "светило"' геологической науки. Перед отъездом в горы мы несколько дней провели на душанбинской перевалочной базе. Вечерами, наслаждаясь долгожданной прохладой на раскладушке под виноградником, я часто становился объектом её нежности и ласки…
Закончив "полевые" работы, мы вернулись в Душанбе. Оказалось, что шофёр Витя земляк и приятель Женьки. И, конечно же, Ксения узнала о моём романе с Кларой. На базу она пришла расфуфыренной и готовой дать достойный отпор сопернице… Картинка была что надо! Мы сидели во дворе втроем:
Ксения, закинув ногу на ногу, с сигаретой в руке, долго и внимательно рассматривала Клару.
— Нет, ничего у тебя с ним не получится! — Сказала она, наконец, жестким, категоричным голосом.
— Почему? — робко спросила девушка.
— Ты ноги бреешь, а он этого никогда не сможет оценить! Провинциал он, понимаешь?
В конце концов, мы втроем переехали на мою бывшую квартиру.
Вечерами мы с Ксенией занимались любовью, а Клара в соседней комнате смотрела телевизор. Так прошло несколько дней. А потом Клара исчезла. Я решил про себя, что так будет лучше для всех.
Вернувшись в Москву, я нашёл её, и мы встретились еще пару раз. Во время последней встречи я был намеренно груб, и мы расстались. Через неделю в Москву приехала Ксения, чтобы окончательно рассориться…
Я уехал в приморье. Там познакомился с Ольгой. Замечательная девушка: голубые глаза, маленькая родинка на нижней губе — видна лишь, когда смеется, светлые крашеные волосы. Плечи с веснушками, горячее податливое тело, высокая, точеная грудь… Я был ее тенью, угождал каждому движению глаз, губ, тела…
Она поняла, что для меня нет ничего дороже её.
Я же знал, что придумал, вернее, приделал эту историю к уже известному концу. И потому наслаждался жизнью, как алкоголик наслаждается последней каплей спиртного.
Вечер этот пройдёт, завтра он будет другим,
В пепле костер умрёт, в соснах растает дым…
Пламя шепчет: "Прощай, вечер этот пройдёт.
В кружках дымится чай, завтра в них будет лёд…"
"Ночь эта тоже пройдёт" — костёр, догорая, твердит.
Чувства, как искры в разлёт, — ранящий сердце, вердикт.
Ты опустила глаза, слезинка в золу упадёт.
Ласково светит луна. Грусть твоя быстро пройдёт…
Прошло несколько лет. Я случайно встретил её на выставке в Доме Художников. Такая же красивая. Но в глазах печаль. Сказала, что помнит меня и нашу любовь…
Почему так много об Ольге? Наверное, потому, что всё было правдой, и мы это знали… Никто никого не обманывал. Всё честно. Всё до тех пор, пока любишь…
Вечер этот прошёл, он превратился в пыль.
Ветер любовь нашел и над тайгою взмыл.
Месяц тонким серпом, светит приятным снам.
Годы пройдут, но знай! Память вернётся к нам!