— Тот, который пьет кальвадос? Тот, с кем ты имел стычку в Швеции?
— Тот самый. Мой старый приятель. Вацлав. Тебе не кажется, что это несколько странно, Джек? Откуда Кенникен смог узнать, в каком направлении вести преследование? Но Слейд об этом, разумеется, знал; ему было известно, по какому пути мы поехали после того, как покинули Асбьюрги.
Кейз задумчиво посмотрел на меня.
— Знаешь, порой ты бываешь чертовски убедителен. Я боюсь, что поверю в эту глупую историю, если не буду соблюдать осторожность. Но Кенникену не удалось тебя схватить.
— Он шел за мной по пятам, — сказал я. — Ему даже не помогли эти проклятые янки.
Кейз привстал.
— Но они-то тут причем?
Я достал из кармана пропуск Флита и швырнул его через комнату на колени Кейза.
— Этот парень прострелил дырку в моей покрышке с очень большого расстояния. Когда я снова продолжил свой путь, Кенникен следовал за мной с отставанием в десять минут.
Я рассказал Кейзу, как это произошло.
Его губы изогнулись в хмурой усмешке.
— Теперь ты в самом деле перебираешь через край. Полагаю, ты собираешься обвинить Слейда в том, что он еще и агент ЦРУ, — произнес он саркастично. — Зачем американцам помогать Кенникену схватить тебя?
— Я и сам хотел бы знать, — сказал я искренне.
Кейз внимательно осмотрел пропуск.
— Флит — я знаю это имя, его упоминали при мне, когда я был в Турции год назад. Он работает в ЦРУ на должности профессионального убийцы, и он очень опасен.
— Только не в течение ближайшего месяца, — сказал я. — Я проломил ему череп.
— Ну а что произошло дальше?
Я пожал плечами.
— Я сломя голову удирал от Кенникена, а его мальчики пытались схватить меня за выхлопную трубу — у нас произошла небольшая стычка возле реки, а затем я его потерял. Полагаю, он где-то здесь неподалеку.
— А сверток по-прежнему у тебя?
— Не со мной, Джек, — произнес я очень мягко. — Не со мной, но достаточно близко.
— Он мне не нужен, — сказал Кейз и пересек комнату, чтобы взять мой пустой стакан. — Планы изменились. Ты доставишь сверток в Рейкьявик.
— Всего-то, — сказал я. — А что если я откажусь?
— Не будь дураком. Таггарт хочет, чтобы все было сделано именно так, и тебе лучше не раздражать его снова. Ты не только расстроил его операцию, но и убил Филипса, а за это он может вычеркнуть тебя из списка живых. У меня есть послание от него — доставь сверток в Рейкьявик, и тебе все простят.
— Должно быть, он и на самом деле очень важен, — сказал я, рассматривая свои ногти. — Сам посуди — я убил двух человек, почти отстрелил ногу еще одному и, может быть, расколол пару черепов, — и Таггарт говорит, что он заметет все это под ковер?
— Русские и американцы сами позаботятся о себе — они сами похоронят своих мертвецов, если таковые у них появятся, — сказал Кейз жестоко. — Но Таггарт — и только Таггарт — способен сделать тебя чистым с нашей стороны. Убив Филипса, ты превратил себя в легальную мишень. Делай то, что тебе сказано, или он спустит на тебя собак.
Я вспомнил, что использовал похожую фразу при разговоре с Таггартом. Я спросил:
— Где сейчас Слейд?
Кейз отвернулся от меня, и я услышал, как звякнул стакан, ударившись о горлышко бутылки.
— Я не знаю. Когда я уезжал из Лондона, Таггарт пытался с ним связаться.
— Так, значит, он по-прежнему может находиться в Исландии, — произнес я медленно. — Не могу сказать, что мне это нравится.
Кейз повернулся ко мне.
— Что тебе нравится, не имеет значения. Боже мой, что с тобой происходит, Алан? Послушай, здесь только сто километров до Рейкьявика, ты можешь добраться туда за два часа. Отдай этот проклятый сверток и будешь свободен.
— Мне пришла в голову более удачная мысль, — сказал я.
— Сверток передашь ты.
Он покачал головой.
— Это невозможно. Таггарт хочет, чтобы я вернулся в Испанию.
Я рассмеялся.
— Джек, кратчайший путь, который ведет в Кьеблавикский международный аэропорт, лежит через Рейкьявик. Ты можешь передать сверток по дороге. Почему так важно, чтобы сверток и я находились вместе?
Он пожал плечами.
— Мои инструкции говорят, что его должен передать ты. Не спрашивай почему, поскольку я не знаю.
— Что находится в свертке?
— Этого я тоже не знаю, и судя по тем очертаниям, которые начинает принимать операция, мне лучше и не знать.
Я сказал:
— Джек, когда-то я называл тебя другом. Но сейчас ты пытаешься обмануть меня, рассказывая всякую чушь насчет того, что тебе необходимо вернуться в Испанию, и я не верю ни единому твоему слову. Я поверил тебе только когда ты сказал, что не представляешь себе, что здесь происходит. Не думаю, чтобы кто-нибудь из участников этой операции знал, что здесь происходит, за исключением, может быть, одного человека.
Кейз кивнул.
— Таггарт держит все нити в своих руках. Ни ты, ни я не должны знать слишком много для того, что выполнить свою работу.
— Я подумал не о Таггарте, — сказал я. — Я уверен, что он тоже этого не знает. Может быть, ему и кажется, что он в курсе событий, но на самом деле это не так. — Я, подняв голову, посмотрел на Кейза. — Я подумал о Слейде. Вся эта дикая операция является продуктом его извращенного мозга. Я работал с ним раньше и знаю ход его мыслей.
— Опять мы вернулись к Слейду, произнес Кейз мрачно. — У тебя навязчивая идея, Алан.
— Может быть, — сказал я. — Но ты можешь осчастливить Таггарта, сообщив ему, что я отвезу этот проклятый сверток в Рейкьявик. Куда я должен его доставить?
— Это уже лучше. — Кейз посмотрел вниз, на мой стакан, который он держал в руке, забыв о его существовании, и протянул его мне. — Ты знаешь туристическое агентство «Нордри»?
— Знаю, — это была та фирма, в которой когда-то работала Элин.
— Я не знаю этой фирмы, но мне сказали, что, помимо агентства, у них есть большой магазин сувениров.
— Тебе сказали правильно.
— У меня с собой кусок оберточной бумаги из магазина сувениров; это стандартный материал, в который они заворачивают покупки. Ты аккуратно завернешь в него свой сверток и зайдешь с ним в магазин, где проследуешь в дальнюю часть, где расположена секция по продаже изделий из шерсти. Там будет стоять человек с номером «Нью-Йорк Таймс» в руках и идентичным свертком под мышкой. Ты завяжешь с ним непринужденную беседу, сказав: «Здесь прохладнее, чем в Штатах», на что он ответит…
— «Даже холоднее чем в Бирмингеме». Я уже проходил через эту процедуру.
— Хорошо; закончив взаимное опознание, ты положишь свой сверток на прилавок, и то же самое сделает он. Дальше вы произведете простой обмен.
— И когда этот простой обмен должен состояться?
— Завтра в полдень.
— А что если завтра в полдень меня там не будет? Насколько я знаю, сотни русских могут притаиться вдоль дороги с интервалом в один километр.
— Человек будет приходить туда каждый полдень до тех пор, пока ты не появишься, — сказал Кейз.
— Таггарт оказывает мне трогательное доверие, — заметил я. — Слейд утверждал, что Департамент испытывает нехватку людских ресурсов, а здесь Таггарт проявляет такую расточительность. Что произойдет, если я не появлюсь там в течение года?
Кейз не улыбнулся.
— Таггарт справится с этой проблемой. Если ты не появишься там в течение недели, то, чтобы тебя найти, сюда приедет кто-нибудь еще, о чем я буду сильно жалеть, поскольку, несмотря на то ехидное замечание, которое ты сделал по поводу нашей дружбы, я все еще люблю тебя, безмозглый ублюдок.
— Улыбайся, когда говоришь такое, чужестранец.
Он усмехнулся и снова сел в кресло.
— Теперь давай повторим все снова, прямо с самого начала — с того момента, когда Слейд приехал к тебе в Шотландию.
Я заново изложил свою горестную историю во всех деталях, со всеми про и контра, и мы проговорили долгое время. В конце нашего разговора Кейз сказал серьезно:
— Если ты прав и Слейд на самом деле продался, тогда у нас будут большие неприятности.
— Я не уверен, что он продался, — сказал я. — Я думаю, он был русским агентом с самого начала. Но в этом деле есть еще один момент, который беспокоит меня не меньше, чем Слейд, — при чем здесь американцы? Не могу себе представить, чтобы они были в дружеских отношениях с такими людьми, как Кенникен.