Это оказалась машина марки «вольво», которую я нашел припаркованной возле самой обочины дороги. Двигатель завелся сразу, и, не включая фар, я тронулся с места. Мне предстояло проделать долгий путь вокруг Сингваллаватна и далее по шоссе до Лаугарватна, но покидал я это место в настроении значительно более приподнятом, чем то, в котором пребывал по дороге сюда.
Глава восьмая
1
Я добрался до Лаугарватна в пять часов утра и оставил машину на обочине возле дома Гуннара. Когда я выходил из машины, то заметил, как дернулась занавеска на окне, и Элин, выбежав на улицу, оказалась в моих объятиях до того, как мне удалось добраться до входной двери.
— Алан! — воскликнула она. — У тебя кровь на лице.
Я дотронулся до щеки и нащупал на ней корку крови, запекшейся возле пореза. Должно быть, это случилось, когда взорвался баллончик с бутаном. Я сказал:
— Давай зайдем внутрь.
В прихожей нас встретила Сигурлин. Она окинула меня взглядом с головы до ног, после чего заметила:
— Ты прожег свою куртку.
Я посмотрел на дыры в материи.
— Да, — сказал я. — Я проявил неаккуратность, не так ли?
— Что случилось? — спросила Элин настойчиво.
— Я… у меня состоялся разговор с Кенникеном, — ответил я коротко.
Реакция организма на произошедшие бурные события наконец настигла меня, и внезапно я почувствовал себя очень усталым. Я должен был что-то предпринять, поскольку сейчас не было времени для отдыха.
— У тебя есть кофе? — спросил я Сигурлин.
Элин сжала мою руку.
— Что сделал Кении?..
— Я расскажу тебе позже.
Сигурлин сказала:
— Ты выглядишь так, словно не спал целую неделю. Наверху есть кровать.
Я покачал головой.
— Нет. Я… мы… отсюда уезжаем.
Они с Элин переглянулись, а затем Сигурлин заметила практично:
— Все равно ты можешь выпить кофе. Он уже готов — мы пили его всю ночь. Пойдем на кухню.
Я сел за кухонный стол и положил несколько ложек сахара в дымящуюся чашечку черного кофе. Это был самый замечательный напиток из всех, что я когда-либо пробовал.
Сигурлин подошла к окну и посмотрела на машину — «вольво», — стоявшую возле дома.
— А где фольксваген?
Я состроил гримасу.
— Он уничтожен.
Большой русский сказал, что Ильич разобрал его на части, и судя по тому беглому взгляду, который я бросил на фольксваген, это соответствовало действительности.
— Сколько он стоит, Сигурлин? — спросил я и сунул руку в карман за чековой книжкой.
Она нетерпеливо отмахнулась.
— Это может подождать. — В ее голосе появился металл. — Элин мне все рассказала. Про Слейда, про Кенникена…
— Тебе не следовало этого делать, Элин, — произнес я тихо.
— Я должна была с кем-то это обсудить, — воскликнула она.
— Тебе необходимо пойти в полицию, — сказала Сигурлин.
Я покачал головой.
— До сих пор сражение велось тайно. Потери несли только профессионалы — люди, которые знают, чем рискуют и сознательно идущие на это. Не пострадал ни один случайный свидетель. Я хочу, чтобы все так и продолжалось. Всякий, кто начнет крутиться поблизости, не зная правил игры, окажется в большой опасности — независимо от того, надета на нем полицейская униформа или нет.
— Но подобные проблемы не должны решаться на таком уровне, — возразила она. — Пускай ими занимаются политики и дипломаты.
Я вздохнул и наклонился вперед на своем стуле.
— Когда я в первый раз приехал в эту страну, кто-то сказал мне, что существуют три вещи, которые не может объяснить ни один исландец — даже другому исландцу: исландская политическая система, исландская экономическая система и исландские законы, регламентирующие продажу спиртных напитков. В данную минуту нас не интересует алкоголь, но политика и экономика расположены в верхней части списка проблем, которые меня беспокоят.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла Элин несколько озадаченно.
— Я говорю вот про этот холодильник, — сказал я. — И про эту кофемолку. — Мой палец снова вытянулся. — И про электрический чайник, и про транзисторный приемник. Они все импортированы, а чтобы позволить себе импорт, вы должны поставлять товары на экспорт — рыбу, баранину, шерсть. Косяки сельди ушли от берега на тысячу миль, оставив ваш сельдяной флот на мели. Ваши дела и без того достаточно плохи, чтобы делать их еще хуже.
Сигурлин изогнула брови.
— Что ты имеешь в виду?
— В данном столкновении участвуют три страны — Британия, Америка и Россия. Предположим, что борьба перейдет в дипломатическое русло и будет объявлена нота протеста, гласящая: «Перестаньте вести свои сражения на исландской территории». Ты думаешь, подобные вещи возможно удержать в секрете? В каждой стране есть люди с крайними политическими взглядами — я уверен, Исландия здесь не исключение, — и они все поднимут большой шум.
Я поднялся со стула.
— Антиамериканцы начнут кричать о базе в Кьеблавике, антикоммунисты получат хороший предлог, за который можно ухватиться, и у вас, возможно, возобновится Рыбная война с Британией, поскольку я знаю, что множество исландцев недовольны соглашением 1961 года.
Я повернулся лицом к Сигурлин.
— В ходе Рыбной войны вашим траулерам запрещалось заходить в британские порты, поэтому вы установили торговые отношения с Россией, которые продолжаются и поныне. Что ты думаешь о России как о торговом партнере?
— Я думаю о ней очень хорошо, — ответила она немедленно. — Русские много для нас сделали.
Я произнес взвешенно:
— Если ваше правительство займет позицию, требующую обмена официальными нотами, то эти добрые отношения могут оказаться под угрозой. Ты хочешь, чтобы так произошло?
Ее лицо застыло от испуга. Я мрачно произнес:
— Если об этих шалостях станет когда-нибудь известно, то произойдет самый большой скандал, когда-либо задевший Исландию с той поры, когда Сэм Фелпс пытался посадить на трон Йоргена Йоргенсена в 1809 году.
Элин и Сигурлин беспомощно посмотрели друг на друга.
— Он прав, — сказала Сигурлин.
Я знал, что я прав. Под мирной поверхностью исландского общества таились силы, справиться с которыми будет нелегко. Старая вражда все еще дремала в сердцах самых злопамятных граждан, и не требовалось больших усилий для того, чтобы разбудить ее вновь. Я сказал:
— Чем меньше политики знают, тем будет лучше для всех. Я люблю эту страну, черт возьми, и не хочу, чтобы грязь поднялась здесь на поверхность. — Я взял Элин за руку. — Я постараюсь разобраться с этим делом как можно скорее. Мне кажется, я знаю путь.
— Отдай им этот сверток, — произнесла она настойчиво. — Пожалуйста, Алан, отдай им его.
— Именно так я и собираюсь поступить, — сказал я. — Но на свой собственный манер.
Здесь требовалось о многом подумать. Например, о фольксвагене. Кенникену не потребуется много времени на то, чтобы проверить регистрационный номер и установить, кому он принадлежал. Это означало, что он мог оказаться здесь уже сегодня.
— Сигурлин, — сказал я. — Ты можешь взять пони и присоединиться к Гуннару?
Она посмотрела на меня с недоумением.
— Но зачем?.. — Тут она поняла в чем дело. — Фольксваген?
— Да, здесь могут появиться незваные гости. Тебе лучше не попадаться у них на пути.
— Я получила записку от Гуннара вчера вечером сразу после того, как ты уехал. Он задержится еще на три дня.
— Прекрасно, — сказал я. — Через три дня все должно уже закончиться.
— Куда ты собираешься ехать?
— Не спрашивай, — предостерег я ее. — Ты и так уже знаешь слишком много. Просто скройся в таком месте, где никто не сможет задавать тебе вопросы. — Я щелкнул пальцами. — Мне надо избавиться от «лендровера». Я брошу его, но мне не хотелось бы, чтобы его нашли здесь.