— Разрушитель энергии!
Я прокрутил концепцию Нордлинджера в своем мозгу, чтобы попытаться понять, что из нее можно извлечь. Ответ пришел быстро — ничего особенного. Я сказал:
— Давай не будем терять голову, а просто посмотрим спокойно, что мы имеем. Ты подаешь напряжение на вход устройства и на выходе получаешь…
— Ничего, — произнес Нордлинджер мрачно.
— Ничего, что ты мог бы измерить, — поправил я его. — Может быть, у тебя здесь и хорошие инструменты, Ли, но все же я не думаю, что их возможности безграничны. Я готов поспорить, что где-то есть гении, которые не только представляют себе, каков характер излучения, выделяемого этой штукой, но и имеют специальные приборы, способные его измерить.
— Тогда мне хотелось бы знать, что это такое, — сказал он, — поскольку я никогда не сталкивался ни с чем подобным.
Я заметил:
— Ли, ты ведь техник, а не ученый. Ты согласен с этим?
— Конечно, я инженер до мозга костей.
— Вот почему ты коротко подстрижен, а данное устройство было сконструировано длинноволосым, — я усмехнулся. — Или яйцеголовым.
— Я по-прежнему хочу знать, где ты его взял.
— Лучше бы ты подумал о том, куда мне его деть. У тебя есть сейф — по-настоящему надежный?
— Разумеется. — Он с опозданием прореагировал: — Ты хочешь, чтобы оно хранилось у меня?
— В течение сорока восьми часов, — сказал я. — Если по прошествии этого времени я не потребую устройство обратно, тебе лучше передать его своему командованию вместе со всеми своими предварительными соображениями, и пусть они позаботятся о нем.
Нордлинджер бросил на меня холодный взгляд.
— Не знаю, не будет ли лучше передать его прямо сейчас. Сорок восемь часов могут лишить меня головы.
— Пока ты здесь совершенно ни при чем и пострадать может только моя голова, — сказал я мрачно.
Он взял в руки устройство.
— Оно американское и не является частью оборудования, установленного здесь в Кьеблавике. Я хотел бы знать, откуда оно появилось.
— Ты прав насчет того, что устройство не здешнее, — сказал я. — Но я уверен, что оно принадлежало русским — и те желают получить его обратно.
— Бог ты мой! — воскликнул он. — Да ведь тут полно американских деталей.
— Может быть, русские таким образом решили снизить себестоимость. Может быть, они делают покупки в лучших супермаркетах. Я ничуть не удивлюсь, даже если вдруг окажется, что детали были изготовлены в Конго, — я просто хочу, чтобы ты оставил устройство здесь у себя.
Он очень осторожно положил плату на стол.
— О'кей, но я несколько изменю твое условие. Я даю тебе двадцать четыре часа. Причем, ты не получишь устройство назад, пока все не объяснишь.
— Тогда я вынужден удовольствоваться этим, — сказал я. — При условии, что ты одолжишь мне свою машину. Я оставил «лендровер» в Лаугарватне.
— Твое нахальство просто беспредельно. — Нордлинджер сунул руку в карман и бросил на стол ключи от машины. — Ты найдешь ее на стоянке у ворот — это голубой «шевроле».
— Я видел твой автомобиль и раньше. — Надев свою куртку, я прошел в угол, чтобы забрать винтовки. — Ли, ты знаешь человека по имени Флит?
Он на секунду призадумался.
— Нет.
— А Маккарти?
— Старшина, которого ты видел в техническом отделе, носит фамилию Маккарти.
— Это не тот, кто меня интересует, — сказал я. — Еще увидимся, Ли. Съездим как-нибудь на рыбалку.
— Смотри не попади в тюрьму.
Я остановился в дверях.
— Что заставляет тебя напутствовать меня подобным образом?
Его руки сомкнулись над устройством.
— Каждый, кто шляется с такой штукой, должен сидеть в тюрьме, — произнес он с чувством.
Я рассмеялся и оставил его созерцать свое нежданное приобретение. Чувство реальности Нордлинджера оказалось под угрозой. Он был инженер, не ученый, а любой инженер обычно работает по своду правил — длинному списку истин, прошедших испытание временем. У него есть склонность забывать, что свод правил первоначально был составлен учеными, людьми, которые не находят ничего странного в нарушении установившихся законов и видят в этом только новую возможность проникнуть еще глубже в неразгаданные тайны Вселенной. Любой человек, который способен, не сбившись с шага, перейти от Ньютоновой механики до квантовой физики, готов поверить во все, что угодно, в любой день недели. Ли Нордлинджер не относился к таким людям, но я был уверен, что создатель этого устройства был одним из них.
Я нашел машину и убрал в багажник винтовки вместе с боеприпасами. Пистолет Джека Кейза по-прежнему находился при мне в наплечной кобуре, и теперь ничто не портило линию моего костюма. Но от этого я не стал выглядеть более представительно: на куртке выделялись прожженные отметины, оставленные тлеющим торфом из камина Кенникена, и разорванный рукав, пострадавший от пули, пролетевшей слишком близко в перестрелке у Гейзера. Вдобавок ко всему она, так же как и мои брюки, была равномерно заляпана грязью, и я своим внешним видом все больше и больше напоминал бродягу, правда, чисто выбритого бродягу.
Я забрался в машину и на низкой скорости пополз в сторону Международного аэропорта, размышляя по пути о том, что же Нордлинджер не смог рассказать мне про устройство. Если верить Ли, этот объект не мог существовать в природе, что определяло его большую важность для науки — важность, из-за которой люди погибали, лишались ног и заживо варились в кипящей воде.
И еще одна мысль вызывала у меня дрожь. Последние слова Кенникена, произнесенные им перед самым моим побегом из дома на берегу Сингваллаватна, ясно давали понять, что теперь моя собственная важность превышает важность устройства. Он был готов убить меня, не заполучив его сперва в свои руки, хотя прекрасно понимал, что, если я умру, устройство навсегда исчезнет вместе со мной.
Нордлинджер доказал, что устройство имеет чрезвычайное научное значение, так что же во мне есть такого особенного, что делает меня еще важнее? Нечасто в этом мрачном техническом мире случалось так, чтобы отдельный человек становился важнее научного достижения. Может быть, мы наконец вернулись к здравомыслию, хотя такое казалось мне маловероятным.
В офис «Айслендэир» можно пройти через боковой вход, возле которого нет большого скопления публики, и, припарковав возле него машину, я зашел внутрь. Пережив в дверях приятное столкновение с очаровательной стюардессой, я спросил у нее:
— Элин Рагнарсдоттир нет поблизости?
— Элин? Она в приемной.
Я прошел в приемную, где застал ее в полном одиночестве. Увидев меня, она сразу же вскочила со своего кресла.
— Алан, тебя не было так долго!
— Мне понадобилось больше времени, чем я ожидал.
Лицо ее было напряжено, и в его выражении чувствовалась какая-то обеспокоенность.
— У тебя не возникло никаких проблем?
— Нет, по крайней мере, у меня. Я тут купила газету.
Я забрал ее из рук Элин.
— Тогда что случилось?
— Я думаю, тебе лучше… тебе лучше прочесть газету. — Она отвернулась.
Я развернул ее и увидел на первой странице фотографию, воспроизводящую мой сген дабх в натуральную величину. Заголовок под ним, набранный большими черными буквами, кричал: «ВИДЕЛИ ЛИ ВЫ ТАКОЙ НОЖ?!».
Нож был найден торчащим в сердце человека, сидящего в машине, припаркованной на подъездной аллее возле дома в Лаугарватне. Этот человек оказался британским туристом по имени Джек Кейз. Дом и фольксваген, в котором Кейз был обнаружен, принадлежали Гуннару Арнарссону, находящемуся в данный момент в туристической экскурсии на пони. Дом был взломан и, по-видимому, подвергнут обыску. В отсутствие Гуннара Арнарссона и его жены Сигурлин Асгейрсдоттир представлялось невозможным сказать, пропало ли что-нибудь из дома. Возвращения обоих с нетерпением ждет полиция.
Нож был настолько необычен по форме, что полиция поручила газете опубликовать его фотографию. Каждого, кто видел такой нож или похожий, просили позвонить в ближайший полицейский участок. Там же имелась обведенная рамкой заметка, в которой нож совершенно верно идентифицировали как шотландский сген дабх, после чего автор заметки скатывался на псевдоисторическую болтовню.