Пришла Гальвана, абсолютный фаворит, и все пошло, как я предвидела. Я выиграла, выигрыш снизился как надо, ждать я не стала, оставив выигрыш в кассе вместе с двумя триплетами Марии, потому что она по ошибке поставила дважды. Тем самым я обеспечила себе небольшой капиталец на среду, и мы поехали в больницу.
Это был уже второй наш визит, первый мы нанесли предыдущим вечером. Когда Мария сообщила мне о нападении на Метю, я уселась на пол, потому что трубку сняла, сидя на корточках. Дежурной травматологией была клиника на Стемпинской. Я сорвала с места Януша и Юзека Вольского, в больнице на Стемпинской мы оказались через шесть минут, а Мария приехала еще через минуту. Мы вдвоем с Янушем подождали снаружи. Марию и Юзю впустили без проблем, обоих в силу профессии, Мария врач, а Юзя – полиция. Подробный рапорт мы услышали через полчаса.
– Ничего ему не сделается, – с облегчением сказала Мария, падая на заднее сиденье моей машины. – Получил по кумполу, это пройдет. Никаких трещин, только оглушили. Выпустят его послезавтра. Говорить он еще не может, поэтому я не знаю, как это случилось. А сперва я испугалась. Гонората там сидит, она уже успокоилась.
Гонората была женой Мети. Она узнала о несчастье с мужем, когда было уже точно известно, что он выживет, поэтому ей досталась только половина шока. Ей позволили посидеть до вечера.
Юзя Вольский пришел к нам через пару минут.
– Я все устроил, тут посадят человека, – сказал он. – Что-то не нравится мне, чем это пахнет. Пока я сам посижу, а к разговору вернемся при ближайшей возможности…
Со вчерашнего дня Метя стал значительно здоровее, говорить говорил, но очень неохотно и скупо. Гонората неуклонно держала при нем вахту, а тип в белом халате у дверей одноместной палаты потребовал от нас паспорта. Мария самолично осмотрела Метю и сказала, что с медицинской точки зрения не видит никакой необходимости держать его в больнице.
– Я тоже так считаю, – согласилась Гонората. – Он вообще-то может говорить, только не хочет.
– Дура ты, моя любимая жена! – рассвирепел Метя.
– Ну вот, видите? То, что я дура, он мне уже раз сорок сказал, и ему это совсем не повредило.
– У него было сотрясение мозга, – напомнила я. – Может, он вообще путает, его ты жена или чужая. Говорит, что его, чтобы всех провести. Метя, мы у тебя в глазах двоимся или нет?
– Мегеры, – сказал Метя, – три тройные мегеры. Три мегеры во лесочке.
– Вот так он каждое слово повторяет, – горестно прокомментировала Гонората. – Но ничего страшного, пусть только вернется домой, у него сразу все пройдет. Уж я постараюсь.
Метя натянул одеяло на голову. Потом вдруг открыл лицо.
– Давайте в этот вторник будем меня честить, – предложил он. – Хотите? Меня будем честить, а заодно вычислим ставки на среду.
– На бред не похоже, – озабоченно сказала Мария и пощупала ему лоб.
– Убери от меня свои конечности! – рассердился Метя. – Так что ж получается, Иоанну можно было честить, а меня нет? Что за дискриминация?
– Ой, как хорошо, что вы пришли, он уже начинает нормально говорить, – обрадовалась Гонората.
– Да он же хочет сказать «чествовать», – сказала одновременно я. – Мы должны чествовать его во вторник, ну ради Бога, пожалуйста. Метя, у тебя есть чем или нам принести?
– Есть чем, но можете и принести…
– Завтра утром я его заберу, – сказала Гонората. – Не знаю, почему под дверью сидит этот охранник. Я все боюсь, что его не домой отпустят, а совсем наоборот. Он не желает рассказать, что натворил. Я бы хотела от всего этого наконец отделаться.
– Охранник сидит, чтобы не пришел злодей и не укокошил Метю окончательно, – беззаботно объяснила я. – Дома накинь цепочку и приготовь топор, пусть лежит под рукой. Разве что к нему вернется здравый смысл, и он расскажет ментам все, что знает – тогда злодей потеряет смысл жизни. То есть, я хочу сказать, добивание Мети потеряет смысл.
Метя закурлыкал что-то себе под нос, а Гонората с упреком на него посмотрела.
– Ну сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не лез ни в какие тайны? Метя…
– А как вообще было с этим нападением? – перебила Мария. – Гонората, ты уже знаешь? Он что-нибудь сказал?
– Люди мне рассказали, – ответила Гонората. – Приехал он на такси, не знаю, где был, но приехал позже, чем с бегов, вылез из такси и стал переходить через улицу. А под нашим домом стояли машины, из одной выскочил какой-то тип и врезал ему чем-то. То есть хотел врезать, но Метя заслонился или отскочил, потому этот тип замахнулся еще раз, и тут уже попал как надо. И собирался врезать еще раз, только тут уж люди вмешались: сосед сидел рядом со своей машиной на корточках, и его не видно было, дверца заслоняла. Он эту дверцу полировал и шлифовал на самом низу. Говорит, что машинально вскочил и руку этого типа оттолкнул, он вовсе не такой отважный, само как-то получилось. Человека три туда кинулись, а бандитов было двое, но второй ничего сделать не успел. Люди стали кричать, поэтому бандиты Метю оставили и удрали. Их машина стояла рядом, и настоящее чудо, что Метина голова под нее не попала. Вот, люди рассказали, а он – ни словечка.
– Из всего этого вытекает, что его уже поджидали, – заметила я. – Метя, ты им здорово, наверное, напакостил, должно быть, сглупил на бегах.
– Я болен, – решительно сказал Метя. – Если вы пришли сюда мне вредить, то пошли вон. Я цербера позову! Голова у меня болит.
– Ничего такого у него нету, – высказала Мария профессиональное мнение. – Пошли отсюда, а во вторник к ним приедем.
За дверями палаты мы услышали какие-то голоса. Я выглянула. К Мете рвался Вальдемар, а страж его не пускал. Паспорт Вальдемар показал, но внутрь его не впустили. Он смертельно обиделся, мы оставили Метю с Гоноратой и покинули больницу вместе с Вальдемаром.
– Я лично подозреваю, что к нему не пускают мужчин, – сказала я, чтобы успокоить Вальдемара. – Видимо, среди подозрительных личностей ни одной бабы пока нет. Или, может быть, уже доказали, что это не мы. А насчет мужиков они пока сомневаются.
– Я же ему паспорт показал! – кипятился Вальдемар. – Тачка моя у больницы стоит, я не развеюсь как дым в воздухе, он же видел, кто я!
– Ну и что ему с того, что видел, если Метя ляжет хладным трупом после твоего визита? – заметила Мария. – А может, ты камикадзе? А может, ксива у тебя липовая? Он не экстрасенс, этот сторож у дверей.
Вальдемар несколько раз пожал плечами, все еще сердитый.
– Болек надрался, – объявил он. – Что-то там между ними было, но не знаю что. Рассказал я ему про Метю, он пробурчал что-то себе под нос и так присосался к фляжке, что уже говорить не о чем было. Я его и бросил, потому как я за рулем и пить не могу. А что все это значит?
– Надо было Куявского прижать, – упрекнула я. – Или хоть подождать, пока порядочно не нахрюкается, ведь он больше нас знает, глядишь, и выложил бы побольше. Похоже, они все прекрасно все знают, и мне очень любопытно, что из всего этого вылезет наружу…
Младшему комиссару Юзеку Вольскому пришли в голову те же идеи, что и мне. В понедельник мне приказали явиться в школу, где приобщались к наукам дети сотрудников Служевца. Сотрудники по большей части жили на территории ипподрома или в ближайших окрестностях, поэтому почти все дети ходили в одну и ту же семилетку. Образование более высокого уровня их уже разделяло, но перепуганному пацаненку было никак не больше одиннадцати, и семилетка его железно охватывала.
Мы с майором Вольским вычислили соответствующие классы и в страшных условиях провели две перемены. Третья дала результат, мальчишку я узнала.
– Теперь ловите его как-нибудь так, чтобы никто этого не увидел, – с нажимом посоветовала я. – Вчера я сделала глупость и очень боюсь, что убийца укокошит ребенка. Я о нем сказала.
Юзя Вольский ужасно заволновался, и я вынуждена была повторить ему весь разговор со знакомым типом. Он меня за это не похвалил и потребовал типа описать. Сама фамилия, которую мне удалось запомнить, Блажей Фигат, оказалась недостаточной уликой.