– Выигрывал?
– Более или менее: один раз из трех, но и так это лучше, чем все эти олухи из толпы. Зато много…
Старший комиссар с директором обменялись взглядами, и я поняла, что у них будет много интересных тем для разговора. Директору мое отношение к лысой обезьяне было хорошо известно, поскольку именно я обратила на него внимание директора. Можно, конечно, играть в сговоре с тренером, но есть границы, хоть капельку такта можно было бы и проявить…
– Почему? – спросил старший комиссар.
– Что – почему?
– Почему кто-либо из названных вами подозреваемых должен был бы его убить?
– Да все по одной и той же причине. Потому что он никуда не годился. О том, чтобы он выиграл заезд, можно было бы вообще не говорить, он не мог прийти первым, даже если его пропускали, а уж фаворитом он никогда в жизни не был. Больше всего на эту тему вам мог бы сказать тот, кто выиграл второй триплет.
– Интересно. А из чего вы сделали такой вывод?
– У вас вообще есть какое-нибудь представление об этих бегах?
– Есть. Я тут бываю.
– И что? Вы не слышали выплату? Она вам ни о чем не говорит?
– Не хочу быть невежливым, но я предпочел бы услышать, что она говорит вам.
– Первый триплет, от Эйфории, был фуксовым, двенадцать миллионов. Второй Триплет оказался еще большим фуксом, потому что он начинался с Флориана, а кончился Фатимой, на них должен был ехать Дерчик; и в программке напечатано, что Дерчик, а уж с Дерчиком никто нипочем не стал бы о них рук марать, на этих лошадей вообще никто не ставил! Триплет должен был быть по крайней мере такой же, а он упал десятикратно, до миллиона двухсот! У Дерчика и Флориан, и Фатима были предпоследние; значит, тот, кто ставил, определенно знал, что Дерчик не поедет!
– Так ведь все уже, наверное, знали? Изменения же вывесили.
– Но поставить тот, кто сыграл, должен был успеть перед первым заездом, когда не было еще изменений заездов. Ведь я вроде как первая покойника нашла, а триплет изменить не сумела бы; И как вам кажется?
Они с директором снова переглянулись. Двери в салон вдруг распахнулись, и в помещение ворвалась роскошная немецкая овчарка, которая на поводке тянула проводника. Без малейших колебаний овчарка выбрала меня и окаменела у моих ног.
– Холера чертова, – сказал проводник и вытер со лба пот.
Пес казался необыкновенно умным, и я сразу попробовала завязать с ним знакомство. Я уже представляла его женихом суки моих детей – он замечательно подходил на эту роль!
– Вы к нему так не подлизывайтесь, – с крайним неудовольствием сказал проводник. – И вообще вы уже вторая. Первым был руководитель бегов.
– Понятно. Руководитель бегов полез туда последним. А вы ищете в обратном направлении?
– Ну да. Эта псина специально выдрессирована, начинает с самого пахучего следа, а потом выискивает те, что послабее. Шел дождь, поэтому не знаю, получится ли у собаки.
Он тяжко вздохнул, обменялся со старшим комиссаром Ярковским каким-то загадочным бормотаньем и исчез с собакой вместе. Динамик дал предупредительный сигнал на старт. Я поднялась.
– Со своей стороны, советую вам побыстрее наладить контакт с бухгалтерией и кассами, – сказала я доброжелательно. – Они там знают, в какую кассу ушли выигранные триплеты. Только смажьте пятки салом, а то вот-вот начнут выплачивать. А теперь позвольте, я пойду.
Не знаю, позволил он мне или не позволил, потому что я просто выскочила не оглядываясь. В конце концов, я тут для того, чтобы смотреть на бега. Без того, чтобы смотреть, можно и в спортлото играть или в лотерею, но ведь не на бегах!
– Я на тебя донесла, – оповестила я Марию, когда заезд пришел к финишу. Тебя будут спрашивать, откуда ты знала, что Дерчик не поедет.
– Я не знаю, откуда я знала. Я вовсе даже не знала, я от тебя услышала. А кто меня будет спрашивать и почему?
Я пересказала ей беседу у директора. Она сразу поняла и похвалила мою идею. При упоминании о лысой макаке она постучала себя пальцем по лбу, хотя не очень убежденно.
– Когда Дерчику шею свернули? – Спросила она недовольно.
– Не знаю, я на эту мелочь внимания не обращала. Но мы сориентируемся, когда начнут наши алиби проверять. Где Метя?
– Пошел собирать сведения. Я задумалась.
– А он мне нужен. Он что-то про этого Дерчика знает. Я должна его спросить, можно мне про это рассказывать или нужно молчать, потому что в понедельник со мной будут разговаривать. На тебя донос не опасный, а Мете могут насвинячить. Хорошо бы он объявился до понедельника.
Метя объявился перед шестым заездом. Шок у него совершенно прошел, выглядел он нормально и даже казался вполне довольным жизнью. Мое предостережение не произвело на него ни малейшего впечатления.
– Ты обо мне можешь говорить что хочешь. Что я знаю, то знаю, а для всех остальных – ничего я не знаю! А даже если я и знаю, то вам не обязательно. Доноси на меня сколько хочешь за милую душу!
– Нажрался, – высказала свое мнение Мария.
– Ну, немножечко есть, – согласился Метя. – А что там бежит? Давай, Бальбина!
– Метя, заезд не тот, Бальбина уже была.
– Ну и ладно, это несущественно. Давай, Фонтана!
Темно в глазах сделалось при этом не только у меня. Фонтана тоже бежала, но не сейчас, а в следующем заезде и со дня своего дебюта не заняла лучшего места, чем предпоследнее. Мысль о том, что Метя, может быть, что-то знает, что наклевывается какое-то мошенничество, что Фонтана должна выиграть, заморочила головы всем, кто эти кретинские слова случайно слышал. Юрек обернулся и посмотрел на Метю таким взором, что непременно должен был ему что-нибудь сглазить. В воздухе явно сгустилось беспокойство, до сих пор целый день приходили к финишу одни фуксы, правда, из-за Дерчика, но в пятом заезде и без Дерчика пришел отчасти фукс. В следующих заездах снова могли показаться какие-нибудь чудеса в решете. Изменениями в заездах уже интересовались все, народ бросился ставить на Мязгу на Джубаре, лошадей от Дерчика. Это был бы страшной силы фукс, только вот никому не приходило в голову, что, если на лошадь многие ставят, так это уже не фукс…
– Конь от Дерчика, конь от Дерчика… – с явным отчаянием сказала девушка, что сидела за мной. – Проше пани, простите меня, пожалуйста, это что, производитель? Я о таком коне не слышала.