— Две двадцать, — с грустью признал превосходство американцев Лавровский.
— Зато наш рысак, хоть в подводу, хоть под воеводу, — горячился Малинин. — Можно в экипаж запрягать, можно землю пахать, а американский годится только для беговых дорожек…
— Всё правильно, — согласился Феодосиев. — Но вот с этих-то самых дорожек они нас и могут очень просто вытеснить. А чтобы не случилось такого надо работать господа, и не по-старинке — по-новому.
Он начал делиться с ними своими планами:
— Прежде всего, надо наладить ввоз из-за океана высококлассных лошадей, настоящих резвачей… Ведь если это прибыльное дело попадёт в руки венских барышников, таких как Шлезингер и Моргинштерн, то к нам такое, извините за выражение, дерьмо повезут… Думаю устроить свой завод с лучшими американскими производителями, завести призовую конюшню. Наездника я для неё уже присмотрел — Томас Мурфи. Знаете, какое ему прозвище в Америке дали? Волшебник вожжей! Он согласен в Москву переехать.
— Вы настолько богаты? — спросил Малинин.
— Кое-какое состояние имеется. Но ведь я собираюсь делать всё это не один. Мои знакомые по Бессарабии и Петербургу готовы вложить деньги. В наше время деньги найти можно, в отличие от толковых людей.
Лавровский подумал, что Николай Константинович слишком долго не был в России и, напрочь, забыл её реалии. Действительно, найти у нас людей, которые пообещают любые деньги, легко. А вот получить их…
— А к вам у меня вот какое предложение, — продолжал Феодосиев. — В Москве до сих пор нет ни одного спортивного журнала.
Предложение было встречено с большим интересом. Алексей давно подумывал о своем журнале. Поддерживал его и Сергей. Честно говоря, он тяготился своей работой у Плевако. Ну не его это дело защищать в суде проворовавшихся чиновников, обанкротившихся купцов и ревнивых любовников, дошедших до смертоубийства.
Во время бурного обсуждения программы будущего издания и были заказаны "журавли".
— Получить разрешение на новое издание очень сложно, — заметил Алексей. — Министр внутренних дел Игнатьев всем отказывает.
— Ничего, — успокоил Николай Константинович. -
Поговаривают, один мой хороший приятель на днях станет главноуправляющим государственного коннозаводства. Надеюсь, посодействует.
Официант принес кофе и хрустальный графин изумительной красоты. Осторожно вытащил пробку и разлил благоухающий напиток по рюмкам. Коньяк оказался превосходным.
— Вот теперь можно и закурить, — Феодосиев достал серебряную папиросницу и любезно протянул. — Между прочим, ещё одна американская новинка — сигареты, изобретение мистера Филиппа Мориса. Турецкий табак, ручная скрутка. Угощайтесь, господа!
Благодушное настроение Лавровского, как рукой сняло.
Обеды и ужины в "Славянском базаре" популярностью не пользовались. Зато завтраки были в моде. К двенадцати часам зал был полон. Так как ресторан находился на Никольской улице в Китай-городе, который иногда называли Московским Сити, здесь можно было встретить многих крупных купцов. Одна такая компания расположилась за соседним столиком. Алексей узнал членов бегового общества Расторгуева, Соловьева, Шибаева.
— Я давно предупреждал, — донесся до него бас, грузного бородача, Шибаева, человека весьма влиятельного среди московских старообрядцев. — Все эти тотализаторы, да трибуны разные до добра не доведут.
— Причем тут тотализатор, — не соглашался с ним Соловьев, известный всей Москве, как азартный игрок, могущий поставить на карту сразу десятки тысяч. — Просто, деньги свои надо доверять тем, кто их зарабатывать умеет, а не промотавшимся барам…
— Да, с-кандал, п-право слово, с-кандал, — слегка заикаясь, сокрушенно качал головой длинный и тощий, как жердь, молодой богач Расторгуев. В руках он держал номер газеты "Современные известия"
Лавровский и Малинин переглянулись. Похоже, скандал вокруг бегового общества продолжал разгораться.
— Поедемте на бега, господа, — предложил Феодосиев. — Там сейчас запись на воскресные призы идет. Всех на месте застанем.
Глава 13. КОМУ НА БЕГАХ ЖИТЬ ХОРОШО?
У "Славянского базара" стояли с десяток "лихачей" — выбирай любого. Лавровский купил у мальчишки номер "Современных известий". Сев в пролётку, развернул его. А вот и причина скандала — на третьей полосе.