В "Перепуье" Егор встретился, судя по его описаниям, с Байстрюковым и Сенькой Картузником. Байстрюков объяснил, что хорошее место ещё заслужить надо и предложил, не бесплатно, за красненькую, всю неделю добавлять Летучему в воду по щепотке порошка.
— Я не хотел, — всхлипывал, размазывая слёзы по небритым щекам Кутейкин. — А второй, здоровый такой, нож достал и говорит: " Не сделаешь как велено — перо в бок". Вот со среды я и подсыпаю. Больше половины ещё в кулёчке осталось.
— Пошел вон! — крикнул Сергеев. — После поговорим.
Когда конюх вышел, просительно обратился к Лавровскому:
— Алексей Васильевич, вы уж обо всем этом Николаю Павловичу не докладывайте. Такой позор! Ведь иуду этого по моей протекции на призовую конюшню взяли.
— Не переживай, — успокоил его Алексей, и вспомнил любимое присловье Николая Ивановича Пастухова — Всё знаю, да молчать умею.
Глава 25. ГЕНЕРАЛ ИЗ ПЕТЕРБУРГА
Еженедельное заседание комиссии сорока, Московского Императорского общества любителей конского бега, проходило в зале на втором этаже беговой беседки, поражавшим своей роскошью: зеркальная стена, отделявшая его от ложи вице-президента и паркетные полы; изящные кресла, мраморные столы и стулья вокруг них; бронзовые канделябры. На стенах портреты императорской четы, графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского, всех президентов и вице-президентов общества.
Заседание, как всегда, проходило бурно, с долгими речами и жаркими спорами. Хотя, согласно уставу, никакими существенными правами комиссия не обладала. Даже решения по финансовым вопросам, о суммах более тысячи рублей, принимало общее собрание действительных членов общества.
Лавровский и Малинин слышали все через неплотно прикрытую дверь. Вместе с Петром Александровичем Черевиным они сидели в ложе вицепрезидента и попивали коньяк.
— Ну и разошлись, — покачал головой Черевин. — Словно в парламенте каком.
Честно говоря, Алексею этот человек нравился всё больше и больше.
Ещё не известно, как сложилось бы всё, не задержи графа Воронцова-Дашкова в Петербурге неотложные служебные дела. Но, известив телеграммой, что приехать не может, он прислал своего помощника генерал-адъютанта Черевина. Притом помощника не по коннозаводской части, а по императорской охране.
…Пётр Александрович Черевин прославился отчаянной храбростью. В девятнадцать лет, сразу после окончания школы гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров, отправился в действующую армию — шла Крымская война. Потом служил на Кавказе, участвовал в подавлении польского мятежа. Особо отличился в русско-турецкую войну. Как начальник императорского конвоя он мог на законных основаниях оставаться в тылу, но попросился на передовую. Принял казачью бригаду и всё время находился в авангарде армии. Дважды был удостоен золотого оружия с надписью "За храбрость". Получил орден Святого Георгия 4-й степени. Храбрость доводилось ему проявлять не только в боях. Когда народовольцы устроили на него покушение, он лично скрутил пытавшуюся застрелить его террористку и передал подоспевшей охране.
Все знавшие Черевина отзывались о нем, как о человеке добром, честном и умном, но чрезвычайно склонном к употреблению крепких напитков…
Когда Лавровский, как и условились с Карасёвым, сообщил, что сыск ещё не закончен и обо всем доложит завтра, шум поднялся неимоверный.
— Как это не закончен, когда вся Москва судачит о том, что вчера на Поварской злоумышленников задержали?! И вы в этом сами участвовали! — кричал Дмитрий Дмитриевич Сонцов.
— На наши деньги работаете — так извольте и отчитываться, — поддержал его владелец "Большой Московской гостиницы", миллионщик Сергей Иванович Корзинкин.
— Складывается впечатление, что администрация общества нам не доверяет, — обиженно заявил сын знаменитого железнодорожного дельца Владимир Карлович фон Мекк.
Напрасно Приезжев пытался их успокоить.
Но тут, стукнул кулаком по столу Черевин:
— Да замолчите, вы, чёрт побери!
И когда установилась мертвая тишина (члены бегового общества к такому обращению были не привычны), продолжил:
— В отличие от всех вас, господа, я в розыскном деле немного кумекаю. Как-никак и Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии управлял, и шефом жандармов побывал… Правильно вам сказали — пока розыск не закончен, говорить о чем-либо преждевременно. Делу это может навредить. Пре-жде-вре-мен-но…
Последнее слово он, словно разговаривал с глухими или скорбными умом, произнёс по слогам. После чего увёл Лавровского с Малининым в ложу вице-президента. Там, первым делом, кликнул служителя общества и распорядился: