— А знаете, что у них случилось? Заарестовали Михал Василича!
— Это уже не новость.
— А знаете из-за чего? — Кузьме очень не хотелось упускать гонорар. — Из-за любовницы новой. Настоящую барыню он себе завел, а муж видать узнал.
— Барыню? — хитро прищурился Лавровский. — А ты-то, откуда знаешь?
— Пал Алексеич рассказывал.
— Тебе? Ну, ты, братец, хватил. Не поверю, чтобы Чернов с тобой лясы точил.
— Почему со мной? Хозяину рассказывал, а я случайно услышал. Видел, говорит, я эту Мишкину графиню. В ней, дескать, пудов шесть, как в замоскворецкой купчихе.
Когда вышли из "Перепутья", Лавровский спросил:
— Твой приятель, по-прежнему, в сыскном? Тогда езжай туда, поинтересуйся, кто из хипесников сейчас в Москве гастролирует и есть ли среди "кошек" похожие на замоскворецких купчих? А я на колюбакинскую конюшню и малютинскую дачу. Надо у Павла Алексеевича Чернова о "графине" расспросить. Потом в редакцию… Держи на расходы…
— С утра на ипподроме будешь?
— Да, на проездке. Там и увидимся.
Глава 3. БАРСИК И ЕГО "КОШКИ"
На площади у Брестского вокзала стояло десятка полтора извозчиков. Окинув их взглядом, Малинин поморщился: "ваньки", подмосковные крестьяне, перебравшиеся в город, чтобы подработать на извозе. На экипажи, смотреть неприятно, сбруя веревочная, а лошади — сплошь клячи. На таком ехать — быстрее своим ходом. А вот этот, пожалуй, подойдет. Не "лихач", конечно, но ничего.
Молодой бородач в чистом синем халате, сидевший на козлах пролётки, в которую был запряжён крупный серый жеребец, пригласил:
— Пожалуйте, вась-сиясь! Домчу на резвом!
Другие извозчики возмущенно загалдели:
— Сёмка! Куды без очереди прёшь?
— Не ты, чай, первый в ряду!
Чтобы в корне присечь недовольство, которое легко могло обратиться и против него самого, Малинин громко сказал:
— В Большой Гнездниковский. В сыскное.
Заметив, как вмиг помрачнел Сёмка (как же, дождешься от сыщика платы!), тихо добавил:
— Не бойся, не обижу.
Извозчик слегка шевельнул вожжами, и жеребец пошёл мелкой рысью.
— Хорош конёк! — похвалил Малинин.
Польщённый Семен похвалился:
— У самого Ильюшина взял. С аттестатом! Не дешево обошёлся, теперь в долгу, как в шелку. Но оно того стоит.
— С бегов жеребец?
— Не, в карете ходил. А от беговых, избави бог!
— Что так?
— Да в прошлом году тут такое дело приключилось… Помер на Башиловке купец. Пришли его наследники к Ивану Савельичу, хозяину похоронной конторы. Ты, говорят, сделай все по высшему разряду. В дроги распорядись заложить лучшую лошадь, да смотри, чтобы была вороная и покрупнее. Покойный, мол, большой охотник до таких был — пусть напоследок порадуется… Иван Савельич и рад угодить. Есть, есть, говорит, у меня такой жеребец — благородных кровей, когда-то на бегах все призы брал… Ну, повезли купца на Ваганьково. Впереди, как положено, похоронные дроги. Жеребец в них, загляденье — огромный, вороной, без единой отметины. Идёт шагом, голову понурил. Ну. потом родственники, да приятели покойного. А "траурных" наняли рыл двадцать — венки несут, медали на подушках… Дошли так до "Яра", а тут на бегах колокол зазвонил — лошадей значить на круг приглашают. Ну, вороной-то и вспомнил былое, головой тряхнул, зарысил. Кучер его осаживать, да куда там… А колокол ещё раз ударил — старт, значить, дали. Ну, он и пошел в резвую… Кучер с козел кувырком, гроб на дорогу свалился… Только у самих бегов и догнали. Вот они какие, беговые!
Малинин рассмеялся. Анекдот, конечно, но всё равно надо будет рассказать Алексею — может и пригодится для какого-нибудь фельетона.
Выехали на оживленную Тверскую. Семён с нескрываемым удовольствием, обгонял все попутные экипажи.
— Тебе на бега надо, — похвалил Малинин, не любивший тихой езды. — Азарт, как у хорошего наездника!
— Вот и сам Михаил Васильевич, намедни, так сказали, — заулыбался довольный извозчик.
Малинин встрепенулся:
— Терентьев? Мы с ним приятели. С дамой, поди, был?
— С дамой!
— Куда отвозил их?
Семён, вспомнив, что перед ним человек из сыскной полиции, замялся.
— Ты, любезный, коли начал говорить, то говори, — голос Малинина стал на мгновение жёстким, но тут же потеплел. — Да ничего нового я от тебя не узнаю. С графиней Терентьев был?
— Не, он её баронессой называл.
— Хороша штучка, правда?
— Не, тощая, как селёдка.
— Вот как… Тогда давай поподробнее. Глаза, какие? Волосы?