Когда совсем стемнело, они вернулись на ипподром, который, по заверениям Пейча, надёжно охраняли смотритель бегов и два сторожа. В другое время, может быть, так и было. Но сегодня сторожа основательно засели в "Перепутье" — накануне бегов все имеющие маломальское отношение к ипподрому были там самыми желанными гостями, публика щедро угощала их в расчете получить сведения о "верной лошадке". А к смотрителю, по просьбе Алексея, заглянул в гости Чернов, прихвативший с собой пару штофов смирновский. И вскоре смотритель был уже не в состоянии смотреть за чем-либо.
Закрыв за собой входную дверь, включили потайной полицейский керосиновый фонарь "бычий глаз". За ним пришлось заехать в сыскное. Лавровский, вначале, хотевший было захватить самую обычную свечу, теперь оценил это весьма удобное приспособление — луч не рассеивается в стороны, а заслонка позволяет закрывать свет, не гася фонаря.
Алексей велел Малинину спрятаться за портьерой в приемной, а для себя облюбовал крохотный чуланчик в канцелярии.
— Входи, как только я зажгу фонарь, — давал Алексей наставления другу. — Револьвер заранее приготовь.
Часа два прошло в томительном ожидании. Похоже, не придёт, подумал Лавровский. Но в это время послышался звук открывающейся входной двери.
Сомневаться не приходилось, вошедший в беговой беседке бывал не раз: в полной темноте он нашёл дверь в канцелярию, подошёл к несгораемому шкафу, отпер его. Только после этого, чиркнул спичкой — раз, другой…
— Отсырели, что ли, — донеслось до Алексея его приглушённое бормотание. — Не перепутать бы…
— Я вам посвечу, Аркадий Аркадьевич, — сказал Лавровский, выходя из чуланчика и поднимая заслонку фонаря.
— И не хватайтесь за свой "Лефоше", — в дверях с револьвером в руке стоял Малинин. — Не успеете достать — пристрелю.
Сверх всяких ожиданий никакого испуга на лице Иволгина они не увидели. Поправив монокль, Аркадий Аркадьевич, сел в кресло казначея — секретаря, закинул ногу за ногу и, изображая аплодисменты, несколько раз хлопнул в ладоши:
— Браво, господа! Браво! Должен признаться, я вас недооценил.
Глава 26. НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Иволгин вел себя на удивление спокойно. Словно и не было никакой попытки кражи, а собрались добрые приятели о житье-бытье потолковать.
— Да вы присаживайтесь, господа, — любезно предложил он. — Разговор у нас будет долгий и интересный. Знаете, я давно обратил внимание, что у нас троих много общего. Все склонны к авантюрам. Игроки.
Всех господь бог самыми разнообразными талантами наделил. И всем не удосужился дать приличного состояния. Сергею Сергеевичу, как рассказывают, от папеньки только долги остались. Вы, Алексей Васильевич… э…
— Гол, как сокол, — подсказал Лавровский.
— И я не богаче, — продолжал Иволгин. — Кроме славной фамилии, в историю российскую вписанной, ничего от родителей не получил. А у меня, между прочим, три сестры — бесприданницы…
Малинин, молчавший до сих пор, не выдержал:
— Вы на сострадание наше рассчитываете? Или к последнему слову в суде готовитесь? Войдите, господа присяжные заседатели, в моё бедственное положение, не злодей перед вами, а жертва обстоятельств.
Презрительная усмешка тронула губы Иволгина:
— Сострадание… Суд… Фи, как пошло. Я вас в компаньоны приглашаю.
— Вместо Коли Американца? — решил показать свою осведомленность Алексей. — Так мы с Сергеем шеи ломать не умеем. Да и к ножу не приучены.
— Не ёрничайте, Лавровский, — поморщился Иволгин. — Я вполне серьёзно предлагаю вам участие в очень прибыльном предприятии. Хотя Николая Ивановича Никольского вы, разумеется, заменить никогда не сможете. Это редкостных способностей и ума человек! Мой учитель… Когда мы впервые с ним встретились в Лондоне, я тогда в нашем посольстве служил, он объяснил мне: денег вокруг — немеренно, только люди их взять не хотят. Кто по лени, кто по глупости. Некоторые из-за чистоплюйства своего…
У Алексея, рассуждения в духе модного нынче сочинителя, господина Достоевского, с его "тварями дрожащими" и "право имеющими", всегда вызывали жуткую зевоту. Поэтому он прервал излияния Иволгина:
— Так, что за предприятие?
— Бега. Московские бега. Вы представляете, какую прибыль может дать тотализатор, при правильной постановке дела? Нет? А я все просчитал! Миллионы рублей в год.
Подсчеты Аркадия оказались весьма убедительными.
— Московские бега вполне могут принять пять тысяч зрителей. Если каждый из них поставит по десять рублей, то, только с одного заезда, законный доход тотализатора (десять процентов от суммы принятых ставок) составит пять тысяч рублей. При проведении пятишести заездов в день, как сейчас, это уже 25–30 тысяч. Но ведь можно увеличить количество заездов вдвое и проводить бега не только по воскресеньям, но и в будни. Тогда и доход соответственно возрастет. Восемь- девять миллионов рублей в год по самым скромным подсчетам, — веско произнес Иволгин, любуясь впечатлением, произведенным на слушателей.