— Теперь понятно, почему Лазарь Соломонович предложил отдать ему тотализатор в аренду, — сказал Алексей. — Этот народ свою выгоду за версту чует. Не меньше, чем на скупке имений и лесов нажиться можно.
— Можно! Только не видать ему этой золотой жилы, как своих ушей! — глаза Аркадия азартно сверкали. — Она моя!
… Было очевидно, что Поляков с отказом не смирится и попытается сменить администрацию бегового общества на более покладистую. Именно этим и решил воспользоваться Иволгин. Он вызвал из Петербурга свою давнюю знакомую графиню Оршанскую — ещё за границей вместе с ней и Никольским столько разных интересных дел провернули. Графиня за несколько дней очаровала банкира, имевшего склонность к пышным женщинам. Она, эдак ненавязчиво, отдыхая в постели после бурных объятий, присоветовала Лазарю Соломоновичу нанять человека бывалого и ловкого, способного за плату решить любые, самые сложные, вопросы. Тогда и проявился в Москве Коля Американец. Остальных подельников подобрали на месте. Сыщик Байстрюков, с которым Иволгин как-то познакомился на "мельнице", порекомендовал извозчика Чеснокова, свёл с шайкой Сеньки Картузника и Осипа Шкварина. На Марию Васильевну Смородину, пишущую под псевдонимом "Свой человек", вышла, через модную портниху, Оршанская.
— Согласитесь, как превосходно все было задумано, — хвастался Иволгин. — На деньги Полякова устроить грандиозный скандал, поставить новую администрацию общества, которая не этому иноверцу тотализатор в аренду отдаст, а нам. А потом ещё заставить многоуважаемого Лазаря Соломоновича раскошелиться за молчание! Эх, как не во время вы влезли, дров наломали! Всё уже на мази было.
— Ну, а Дмитрия Дмитриевича Оболенского, с какой стати, в эту историю впутать решили? — спросил Малинин.
— Такой порядочный человек, а вы его в клеветники произвели.
— Чересчур порядочный, — усмехнулся Иволгин. — Неужели не понятно, что он первый претендент на должность дядюшки? А нам, такой вице-президент, ни к чему.
— Да уж…, - покачал головой Лавровский. — Все до мелочей рассчитали. Только нас с Сергеем не учли. А мы вам всю игру и поломали. Так, что дальше-то, Аркадий Аркадьевич, делать собираетесь? Колюбакин на месте остался, а он об аренде и слышать не хочет.
— На этот случай у меня приготовлен очень интересный план. Что мешает коннозаводчикам приводить своих лошадей на бега в Москву?
Немного подумав, Лавровский ответил:
— Больно уж дорого стоят места на конюшнях во время бегового сезона.
— Верно! А мы создадим товарищество, которое построит, доступные по цене для всех, конюшни на Ходынском поле. А через год-другой, когда благодетелями прослывем, тогда и к разговору об аренде тотализатора вернёмся… Денег на постройку у нас с вами хватит. Думаю, Лазарь Соломонович, за свое письмо, которое вы у переписчиков нашли, и фельетоны с собственноручной правкой, тысяч тридцать, сорок не пожалеет… Да и у меня, от совместных дел с Николаем Ивановичем кое-какие суммы остались… Итак, по рукам?
Но, протянутая Иволгиным, рука повисла в воздухе.
— Крови на вас много, — вздохнул Малинин.
— Нашли, кого жалеть, — презрительно фыркнул Иволгин. — Двух никчемных забулдыг, подлеца Байстрюкова, проходимца Шкварина…
— Слава богу, Александра Васильевича в вашем поминальнике нет, — сказал Лавровский. — А ведь, вполне, мог оказаться. Зря, что ли вы ему предсмертную записку диктовали.
Иволгин вздрогнул. Впервые, за всё время разговора, холодная невозмутимость покинула его:
— Ложь… Не было никакой записки… Черновик прошения об отставке писали, это верно… Но я его потерял…
— Нет, не дам я вам руки, — сказал Малинин.
— А я бы дал, с удовольствием, — Лавровский приподнялся со стула. — В морду.
Побледневший Аркадий Аркадьевич шарахнулся в сторону. И тут же, видимо устыдившись недостойного настоящего джентльмена испуга, обрел былую самоуверенность:
— К сожалению, не договорились. Надеюсь, вы понимаете, что задерживать меня смысла нет. Какие-либо реальные доказательства моей причастности ко всей этой истории у вас отсутствуют. А здесь я оказался, по той же самой причине, что и вы — заботясь о сохранности важных бумаг…