— К сожалению не театрал, — развел руками Лавровский.
В квартире Карасёва, под коньячок с лимончиком, договорились. Замайский составляет протокол о том, что случилась пьяная драка, в ходе которой Титков и Богословский причинили друг другу увечья, от которых оба и скончались. А Лавровский именно так и пропечатает в газете.
— А убийцу этого я найду, — Карасёв сжал пудовые кулачищи. — Такого мазурикам с рук спускать нельзя. А то подумают, стар стал Карасёв, чего с ним считаться… Ладно, пошли в номера. Пусть Леша посмотрит все как есть, иначе, как писать-то будет?
В 39-м номере их встретил маленький толстенький человечек — врач из Тверского полицейского дома.
— Игнатий Францевич, — сказал он, что-то дожевывая. — Я выяснил, что этих двоих, прежде чем одному нанесли смертельную рану ножом в область сердца, а другому сломали шейный позвонок, отравили.
Замойский, в сердцах, выругался.
— Да, да, отравили, — продолжал врач. — Добавили яд в ром. Да вы сами понюхайте стакан — эдакий аромат миндаля.
— Какой ещё ром? — возмутился Замойский. — Они водку пили. И бутылки в комнате только водочные.
— Э, батенька, я запах хорошего ямайского рома от водочного всегда отличу. Поверьте, уж, на слово.
— А колбаса? Тоже была отравлена?
— Не похоже, — врач бросил взгляд на лист писчей бумаги в жирных пятнах, лежавший на столе. Погладил свой живот, — Определённо, не похоже.
— Ладно, доктор, давайте посоветуемся, как протокол писать.
Они отошли к окну, зашептались.
Лавровский окинул комнату взглядом в поисках каких-нибудь ярких подробностей для газетной заметки. Машинально взял в руки лист, служивший переписчикам тарелкой в их последней трапезе. на обороте, что-то написано. Вот это да!
Милостивый государь!
Обращаюсь к вам, как к человеку известному всей Москве, своею порядочностью. Нет сил, смотреть, что творится в нашем любимом Московском Императорском обществе любителей конского бега. Кому доверили мы управление? Пьянице Колюбакину, допившемуся до того, что не увидел, как на собственной конюшне, крамольники гнездо свили. Вору Приезжеву, общественные деньги, как свои собственные тратящему. Взяточнику Пейчу, наездников незаконными поборами замучившему. Бездельнику Сонцову, который из своего курского имения в Москву раз в год приезжает. Развратнику Бутовичу, промотавшему с любовницей (между прочем, замужней женщиной!) два свои имения.
Уверен, вы поддержите меня в том, что на ближайшем общем собрании действительных членов общества мы должны выразить недоверие колюбакинской шайке и…
Жирная клякса мешала прочитать последние слова письма.
Вот и выстроилась цепочка, подумал Лавровский: донос, подборка ругательных заметок в "Русских ведомостях", письма к членам бегового общества… Именно письма, потому что если надо написать одно письмо, то к услугам переписчиков не обращаются. А кто стоит за всем этим? Какие цели преследует? Со временем узнаем. Пока ясно только одно — убить для него, что комара прихлопнуть.
Алексей небрежно засунул лист в карман:
— Помчался я в редакцию.
Карасев, вышедший проводить Лавровского, поинтересовался:
— На бумажке-то, что интересное написано?
— А вы как догадались, Аристарх Матвеевич?
— Глаза у тебя засверкали. У меня, по-молодости, тоже так бывало, когда след возьму.
Лавровский не стал скрытничать, тем более старый полицейский был в курсе дела — ведь это он помог ознакомиться с донесением охранного отделения генерал-губернатору.
— Ну и влез ты в историю, Лёша, — покачал головой Карасёв. — Да и я с тобой вместе. Ладно, как говорится, бог не выдаст, а свинью мы и сами съедим.
Глава 6. НОВЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Солнце едва взошло, а на беговом круге ипподрома, "на бегу", как называли его москвичи, уже в разгаре была ранняя проездка.
Лавровский пришел, когда лошади ведущих конюшен, в основном, проехали. Проспал. Ночь выдалась хлопотная — пока до редакции добрался, заметку об убийстве написал… Под утро решил вздремнуть хоть часок и проспал.
— Ничего не потерял, — успокоил Малинин. — Из резвачей мало кто и был. Грозная не ехала, но это и понятно, замену Терентьеву сразу не найдешь. Индюк то же не ехал, темнит его, видать, Чебурок. Наверное, в Петровском парке резвую делает.
— Во втором участке Тверской части клопов кормит. А Ефим Иванов в третьем…