— Я тебе цельный мешок привез, — сказал Герасим Федотович. — Там в телеге у Митрича.
— Час от часу не легче! — вскрикнул Мотыгин. — Ты бы уж сразу и Растопырина с собой прихватил для компании. У меня же дом на руках!.. Соображаешь? Как же ты меня выдаешь?! Ну как прибегут сюда «братцы»?.. Нет уж, Герасим Федотович, извини, оставаться тебе у меня опасно! Тебе же добра желаю…
— Да ты что, Кондрат! Куда же мне на ночь-то глядя?
— А ты. Герасим Федотович, на автобус и с богом — в Тихо-славль. Как раз успеешь. Я тебя провожу.
«Отогрел гадюку! „Женьшенем“ бы тебя напоить», — подумал Герасим Федотович и сказал просяще:
— Вещи-то хоть разреши оставить. В этот чертов автобус с ними не влезешь.
С этими словами он протянул Кондрату десятирублевку и добавил:
— Вышлешь мне багажом в Москву.
Мотыгину страсть как не хотелось связываться с вещами, но десятка автоматически оказалась у него в кулаке. Прикинув, что сдачи в его пользу останется достаточно, он помягчал и согласился.
— Чемодан можешь отправить малой скоростью, — сказал Герасим Федотович. — А с «женьшенем» не тяни. Как продашь, дай мне знать телеграммой по такому адресу, — Герасим Федорович вынул из кармана конверт и зачитал: — «Янтарные Пески, Госпитальная, 16, Карецкой Карине Зиновьевне — для Герасима Федотовича».
— Может, лучше письмо? — обронил как бы невзначай Мотыгин.
Герасим на это ничего не сказал, а выдал рубль дополнительно.
— Ну, пошли, — заторопил Мотыгин. — Неровен час, автобус прозеваем.
На остановке возле рынка мрачно покуривали сосредоточенные на поклаже мешочники. Они готовились к штурму.
Когда с ближайшей улицы послышалось кастрюльное клацанье, они побросали окурки на землю и засуетились. Посадка на транспорт всегда носила у них эвакуационный характер. Зная такую повадку, водитель автобуса тормозил метрах в ста от остановки. Это растягивало мешочников в цепь и не давало опрокинуть машину навзничь. Герасим Федотович был налегке и в автобус протиснулся чуть не первым.
— Не забудь телеграмму! — крикнул он уже из окна.
Автобус взвыл, будто ему вырвали с корнем поршень и, жалуясь на недомогание в моторе, загремел по улице Агаты Кристи.
Вернувшись домой, Мотыгин лег в кровать, но заснуть не мог. В окна била луна, и по потолку катались немые тени.
«Растопырина мне не избежать. Определенно, — думал Мотыгин, разглядывая тени на потолке. — Этот „братский“ дом загонит меня в могилу».
За окном надсадно заорал петух. В ответ послышался девичий визг и глухой удар камня о штакетник. Наглый петух заорал еще истошнее.
«Пора! — сказал сам себе Мотыгин. — Пора идти за водой. А с вещами я все-таки зря связался: лишняя улика мне совсем ни к чему. В сарай перепрятать, что ли?..»
Он недобро посмотрел на еле различимый в темноте чемодан и перевел взгляд на странный, обернутый кое-как в тряпку и похожий на стиральную доску предмет.
— Это еще что такое?
Поколебавшись, Мотыгин нервно развернул тряпку и тут же руки отдернул, будто ожегся или зацепил занозу. Никакой доски под тряпкой не оказалось… В холодном лунном свете на Мотыгина смотрели с картины мертвенно-белые козлиные глаза.
Глава VI
Ванятка и Потап
Глухо стукнувшись о пристань, «Добрыня» выбросил на берег трап и трех пассажиров.
Первым на берег сошел Береста. Истомившись в своем музее по настоящему делу, он горел теперь нетерпением. Переводчик и знаток иноземных душ Ольшаный, напротив, зябко поеживал плечами: подготовить Ивано-Федоровск к визиту англичанина сдавалось ему затеей несбыточной, и мыслями он был сейчас далеко-далеко в Республике Кокосовых пальм, куда ему посулили недавно командировку.
— Не слышны в саду даже шорохи, транспорт замер тут до утра, — вернул его на родную землю голос Стасика.
Попутчики спустились к павильону «Пиво-воды», на котором висело объявление:
«Киногруппе „ДЕРЖИСЬ, ГЕОЛОГ“ срочно требуются:
ватники ношеные — 3 шт., картины народные — 5 шт.,
лампы керосиновые — 2 шт.
С предл. обращаться в гост. „Ермак“ к тов. Белявскому».
К павильону, опустив бесчестные глаза к земле, медленно подходил Кондрат Мотыгин с полными ведрами воды в руках.
— Хорошая примета! — кивнул на ведра Береста.
— Для не пьющих пива, — уточнил Бурчалкин и поспешил навстречу палаточнику.
— Салют алхимикам, — сказал он приветливо.