— Ну, Машенька, нам пора! — сказал он поклоннице Хемингуэя. — А то, пока тут сидишь, дверцы свинтят и колеса унесут… Спасибо всем за компанию.
Последние слова получились с двусмыслицей, и потому проводили квадратного быстро и холодно.
— Да, желудевое «Здоровье», — подтвердила Инга, когда хозяин вернулся из прихожей. — Но мир духовный, как сказал в частной беседе Рембо, должен соответствовать материальному. И гармония достигнута. Перед нами — европеец!
Белявский бешено зааплодировал.
— Стиль «ампир» — это не мещанская прихоть, а потребность души, — продолжала Инга. — «Все мы умрем одинаково, — говорил мой друг Соловейчик, — но в разных постелях».
Конец речи был не понят, но одобрен.
Наступила очередь сказать что-нибудь и хозяину. Ему было трудно. Трубка начисто сожгла язык. Из-за этого он ничего не ел, а пил наравне со всеми и размяк хуже Кытина.
— Просим, просим! — не отставали гости.
— Друзья, эвра… европейцы, — начал он с видимым усилием. — Я счастлив… Благодарю, что вы, вы все не оставили меня в трудную минуту. В самом деле, кем я был «до того»? А теперь я «личность»! Ты понимаешь, Анюта? Личность!..
Тут он забылся и хотел было раз и навсегда выяснить отношения с женой, но Белявский одернул его возгласом «ура!»
— Ведь что такое счастье? — пробился сквозь «ура» Золотарь. — Это когда гармония… А у меня она полная…
С этими словами Золотарь грузно осел в кресло и упал подбородком в салат.
Пока Иван Сысоевич говорил, Стасик безотрывно смотрел на «Голубого козла».
«Ну погоди, „Сетон-Томпсон“, испеку я тебе пирожок!» — вспыхнула долго крепившаяся Карина и, склонившись к Герасиму Федотовичу, прошептала ему какие-то слова.
Дядя Гера опрокинул на радостях фужер и сам не свой заерзал на стуле. Едва дождавшись слова «гармония», он тут же взвился над столом, будто хотел поддержать падавшую люстру.
— Товарищи, попрошу внимания! — закричал он. — У нас тоже будет гармония!
— У кого это «у вас»? — поднял голову из салатницы Золотарь.
— У нас с Кариной Зиновьевной, — с удовольствием уточнил Герасим.
— Как, вы уже?! — воскликнула Инга. — Вот это новость. Поздравляю!
— Поздравляем. Примите наши!.. — загудели за столом, повинуясь человеческой одержимости подстрекать любую женитьбу, даже если на свадьбу и не пригласят.
Стасик на мгновение окаменел. Под ребрами у него что-то поднялось, а в горле стало жарко и сухо.
— Стоп! — сказал он сиплым голосом. — Отбой! Поздравления отменяются.
Гости попритихли. Герасим Федотович подавал Стасику отчаянные знаки, но тот на это никак не реагировал.
— Это почему отменяются? — с мстительным вызовом проговорила Карина.
— Потому что этот «полярник», — Стасик почти уперся пальцем в Герасима Федотовича, — дрейфует в секте! Он поп! Его дело венчать, а не венчаться.
Бывший полярник ухватился за невесту, будто ее угоняли на чужбину.
Наступила церковная тишина.
— А-а-а! — нарушил тягостное молчание Кытин.
— Главное, самоанализ.
Слова Кытина были приняты с облегчением. Никто толком не знал, модна ли в Европе религия. Молодой талант внес ясность.
— А приход у вас большой? — как ни в чем не бывало осведомился практичный Белявский.
— Ой, какая прелесть! — заверещала Драгунская. — Служитель культа читает Герштинга?!
— Между прочим, я крещеный, — пьяно признался Золотарь.
— Не слушайте его! — перебил Герасим Федотович. — Не верьте ему, Кариночка. Он аферист, а я… я порвал с религией…
— Значит, вас по телевизору покажут, — убежденно сказала Анюта. — В Белужинске три дня показывали.
— Да что там покажут! Квартиру дадут, — предположила Драгунская. — Получше, чем в Доме композиторов.
Стасик потерялся. Он хватил полной грудью воздух, намереваясь выложить насчет Ванятки и Потапа, но вместо этого махнул рукой и, сказав вроде Кытина: «А-а-а!» — устремился на выход.
— Во-во, — забубнил ему вдогонку Кытин. — Главное постичь себя. Это надежно, выгодно и бескорыстно…
Глава XXII
Вчерашнее «Я»
«С добрым утром!» — поздравил Стасика женский голос. Потом послышались обрывки музыки и задушевный нутряной смешок.
Стасик натянул одеяло на голову (после вчерашней вечеринки он заночевал у брата), но спать уже больше не хотелось. Он поворочался с боку на бок и приподнялся на локтях.