Просто принять догматы политического либерализма — такое не рассматривалось. Революция 1918 г. была делом рук не либералов, а социалистических партий и профсоюзов, даже вопреки воле и наклонностям руководства. Правда, это не была социалистическая революция: собственность не была экспроприирована, крупные состояния не были разделены, а государственная машина не была разрушена, и бюрократия все еще была у власти. Однако требования рабочего класса о большей степени участия в определении судьбы государства было удовлетворено.
Классовая борьба должна была превратиться в классовое сотрудничество, которое и было целью конституции. Фактически, идеология партии католического центра должна была стать идеологией Веймара, а сама партия центра с ее членством, пополняемым из самых несопоставимых групп — рабочих, профессионалов, государственных служащих, ремесленников, промышленников и аграриев, — должна была стать прототипом новой политической структуры. Компромисс среди всех социальных и политических групп был сущностью конституции. Антагонистические интересы должны были обретать гармоничное единство в устройстве плюралистической политической структуры, скрывающейся за формой парламентской демократии. Прежде всего должен был быть положен конец империалистической экспансии. Республиканская Германия могла бы найти полноценное применение своему производственному аппарату в международной организации разделения труда.
Плюралистическая доктрина была протестом против теории и практики государственного суверенитета. «Теория суверенного государства потерпела крах и должна быть отвергнута».[47] Плюрализм представлял государство не как суверенную единицу, установленную отдельно от общества и выше него, но как одну социальную силу из многих, обладающую не большей властью, чем церкви, профсоюзы, политические партии или профессиональные и экономические группы.[48] Теория брала свое начало в интерпретации Отто фон Гирке истории германского права, интерпретации, смешанной в любопытном сочетании с реформистским синдикализмом (Прудон) и социальными учениями неотомизма. Вопреки враждебному суверенному государству профсоюзы и церкви требовали признания их якобы изначального, не делегируемого права представлять анонимные группы населения. «Мы рассматриваем государство не только как объединение индивидов в общественной жизни; мы видим в нем нечто большее, чем объединение индивидов, уже объединенных в различные группы для достижения дальнейшей и более всеобъемлющей общей цели».[49]
Подчеркивание плюралистического принципа было следствием тревоги беспомощного человека перед лицом слишком могущественной государственной машины. Поскольку жизнь становилась все более и более сложной, а задачи, принимаемые на себя государством, возрастали в числе, отдельный индивид увеличивал свой протест против того, что он оказывался предоставленным в распоряжение тех сил, которые он не мог ни понять, ни контролировать. Он вступал в независимые организации. Поручая решение административных задач этим частным органам, плюралисты надеялись достичь двух вещей: преодолеть разрыв между государством и индивидом и дать реальность демократическому тождеству между правителем и управляемым. И отдавая административные задачи в руки компетентных организаций, достичь максимальной эффективности.
Плюрализм, таким образом, представляет собой ответ индивидуального либерализма на государственный абсолютизм. К сожалению, он не выполняет возложенные на себя задачи. Как только государство сокращается до одной из многих социальных сил и лишается своей верховной принудительной власти, только соглашение среди господствующих независимых социальных органов внутри сообщества будет в состоянии предложить конкретное удовлетворение общих интересов. Для таких соглашений, которые будут заключаться и соблюдаться, должно быть некоторое фундаментальное основание для понимания среди тех социальных групп, которых эти соглашения затрагивают, — короче, общество должно быть в своей основе гармоничным. Однако, поскольку на деле общество является антагонистическим, плюралистическая доктрина рано или поздно терпит крах. Либо одна социальная группа присвоит верховную власть себе, либо, если различные группы парализуют и нейтрализуют друг друга, государственная бюрократия станет всемогущей — и еще более, чем когда-либо прежде, потому что она будет требовать более сильных принудительных механизмом против сильных социальных групп, нежели она нуждалась ранее, чтобы контролировать изолированных и неорганизованных индивидов.
47
48
Самое лучшее изложение плюралистической теории и прекрасно подобранную библиографию можно найти в кн.:
49