Когда конституция, наконец, была принята, она стала в первую очередь кодификацией соглашений, уже заключенных между различными социально-политическими группировками, каждая из которых требовала и получала определенную меру признания своих социальных интересов.
3. Социальные силы
Главными столпами плюралистической системы были социал-демократическая партия и профсоюзы. Только они в послевоенной Германии могли подтолкнуть огромные массы народа к демократии; не только рабочих, но также и средний класс, часть населения, больше всего пострадавшую от монополизации.
Другие страты реагировали на послевоенные сложности и на постреволюционную ситуацию именно так, как это и ожидалось. Владельцы крупных состояний проводили реакционную политику во всех областях. Монополистическая промышленность ненавидела профсоюзы и боролась с ними и с политической системой, которая сообщала профсоюзам их статус. Армия использовала любые доступные средства, чтобы усилить шовинистический национализм с целью вернуть себе былое величие. Судебная власть неизменно примыкала к правым, а государственные служащие поддерживали контрреволюционные движения. Социал-демократия все же не была способна организовать ни рабочий класс в целом, ни средний класс. Она утратила поддержку многих групп первого и никогда не могла завоевать поддержку второго. Социал-демократы испытывали нехватку в последовательной теории, в компетентном руководстве и в свободе действий. Они невольно усиливали монополистические тенденции в промышленности Германии и, наделяя полным доверием формальную законность, были неспособны выкорчевать реакционные элементы из судебной власти и государственной службы или ограничить армию ее собственной конституционной ролью.
Один из лидеров социал-демократической партии, Отто Браун, прусский премьер-министр до 20 июля 1932 г., был свергнут в ходе переворота Гинденбурга и Папена, связывал поражение партии и успешный захват власти Гитлером с комбинацией Версаля и Москвы.[52] Такое оправдание является одновременно и неточным, и неумелым. Версальский договор предоставил прекрасный пропагандистский материал и против демократии вообще, и против социал-демократической партии в частности, а коммунистическая партия, бесспорно, осуществляла нападки на социал-демократов. Но тем не менее не в этом заключалась причина падения республики. Кроме того, что если Версаль и Москва и были двумя главными факторами создания национал-социализма? Разве не было важнейшей задачей демократического руководства заставить демократию работать, несмотря на Москву и Версаль и вопреки им? То, что социал-демократическая партия потерпела крах, остается решающим фактом независимо от любого официального объяснения. Она потерпела крах, потому что она не видела, что главной проблемой был империализм монополистического капитала Германии, проблемой, становящейся еще более острой вместе с постоянным ростом процесса монополизации. Чем больше росла монополия, тем более несовместимой она становилась с политической демократией.
Одним из главных достижений Торстейна Веблена было то, что он обратил внимание на такую характерную черту империализма Германии, которая вытекала из ее положения как опаздывающей в борьбе за мировой рынок.
«Германским капитанам индустрии, пришедшим, чтобы в новую эру править по своему усмотрению, повезло в том, что им не пришлось заканчивать школу окружного города, жизнь которого основана на розничной торговле, спекуляциях недвижимостью и политической коррупции… Они прошли проверку на пригодность в агрессивном руководстве промышленным предприятием… Страна в это время не была предрасположена отдавать ветхие площадки и дороги для их промышленных заводов, и люди, осуществлявшие управление, были способны с первого взгляда оценить целесообразность местоположений. Не имея устаревающего оборудования, не обладая старыми торговыми связями, способными омрачить дело, они были всё же способны доводить процессы до их наилучшей и наивысшей эффективности».[53]
Эффективная и мощно организованная германская система нашего времени была рождена под воздействием целого ряда факторов, выдвинувшихся на первый план в Первую мировую войну. Инфляция ранних 2О-х гг. позволила недобросовестным предпринимателям создать гигантские экономические империи за счет среднего и рабочего классов. Прототипом была империя Стиннеса, и по крайней мере символично, что Гуго Стиннес был самым озлобленным врагом демократии и внешней политики Ра-тенау. Иностранные займы, которые потекли в Германию после 1924 г., дали немецкой промышленности ликвидный капитал, необходимый для модернизации и расширения ее заводов. Даже огромная программа социального обеспечения, поддерживаемая социал-демократией, косвенным образом усиливала централизацию и концентрацию промышленности, так как крупный бизнес мог гораздо легче принять на себя бремя расходов, чем мелкий или средний предприниматель. Тресты, объединения и картели покрыли всю экономику сетью авторитарных организаций. Организации работодателей контролировали трудовой рынок, и лобби крупного бизнеса стремилось поставить законодательную, административную и судебную машину на службу монополии капитала.
53