легко принять что-то взамен. Этот довод играл некоторую роль при определении позиции рейхстага по отношению к декретам Брюнинга 1930 г., вводящим глубокие перемены в экономическую и социальную структуру нации. Простая отмена нарушила бы течение национальной жизни, тогда как замены было невозможно достичь из-за антагонизмов между различными группами в парламенте. Фактически, поскольку партии могли недооценивать делегирование законодательной власти президенту и бюрократии, они часто бывали счастливы, что их избавили от ответственности.
Краеугольный камень любой парламентской системы — это право законодательного органа контролировать бюджет, и этот камень был разрушен во времена Веймарской республики. Конституция в какой-то мере ограничивала рейхстаг, разрешая ему увеличивать расходы, предложенные кабинетом, только с согласия федерального совета. Кроме этого ограничения тем не менее все необходимые гарантии бюджетных прав парламента были ясно прописаны в бюджетном законе (Reichshaushaltsordnung) 31 декабря 1922 г. и в статьях 85, 86 и 87 конституции. Но для бюрократии оставалось достаточно лазеек для постоянных посягательств. Вопрос об аудите и о финансовом учете был полностью исключен из ведения рейхстага и передан Rechnungshof fur das Deutsche Reich, административному органу, независимому и от кабинета, и от парламента, к которому ни один член парламента не мог принадлежать. Наконец, министр финансов занимал столь сильное положение по отношению к своим коллегам, что он мог наложить вето на иные расходы даже вопреки решению большинства всего кабинета. В крайнем случае президент рейха принимал бюджет чрезвычайным декретом, вопреки советам конституционных юристов.
Опять-таки мы находим в Германии только специфическую разработку общей тенденции. Парламентские бюджетные права всегда имеют тенденцию уменьшаться в интервенционистских государствах, как показывает пример Англии. Установленные расходы увеличиваются за счет расходов на запасы. Там, где есть постоянно растущая бюрократия и растущая государственная активность во многих экономических и социальных областях, затраты становятся постоянными и фактически выпадают из юрисдикции парламента. В Германии, кроме того, только собственные доходы и расходы рейха регистрировались в бюджете. Финансовые операции независимых федеральных корпораций, организованных в соответствии либо с публичным, либо с частным правом, находились вне бюджетного контроля. Почта и железные дороги, шахты и фабрики, принадлежавшие рейху, были независимы от бюджета. Появлялись только их балансы — либо как доход рейха, либо как требуемая от него субсидия.
Эта тенденция в целом полностью соответствовала пожеланиям промышленности Германии. Главная их лоббирующая организация, Федеральный Союз германской промышленности, всегда требовала еще больших ограничений бюджетных прав рейхстага. Народная партия Германии приняла их предложения в свою платформу. Они настаивали, что все расходы должны иметь одобрение кабинета и что проверяющему органу, Rechnungshof, следует дать решающую позицию при определении, должен быть принят бюджет, или нет. Причина такой попытки саботировать бюджетные права рейхстага была откровенно высказана д-ром Попитцем, главным экспертом по общественным финансам в федеральном министерстве финансов. Всеобщее избирательное право, сказал он, привело в рейхстаг ту страту общества, которая не платит высокого подоходного налога и дополнительных налогов.[71]
Упадок парламентской верховной власти возрастал к выгоде президента и, следовательно, министерской бюрократии. Следуя американской модели, Веймарская конституция предусматривала народные президентские выборы. Сходство между двумя конституционными системами на этом тем не менее и заканчивалось. В Соединенных Штатах президент является независимым главой исполнительной ветви государства, тогда как распоряжения президента Германии должны были быть подписаны соответствующим членом кабинета министров или канцлером, который брал на себя политическую ответственность за президентские акты и заявления. Президент Германии был, однако, относительно свободен. С одной стороны, всенародные выборы давали ему положение некоторой независимости от различных партий. Он мог назначать канцлера и министров по своему усмотрению; он не был связан никаким конституционным обычаем, таким как английская традиция призывать лидера победившей партии. Президенты Эберт и фон Гинденбург оба настаивали на том, чтобы их выборы проходили свободно и независимо. Президентское право распускать парламент давало ему еще больше политической власти. От положения, что он не мог это делать дважды по одной и той же причине, легко уклонялись.
71