— Я передал артефакт твоему секретарю. Он у тебя в сейфе. — Поттер стоял у его больничной койки. Будто они вновь оказались в ебанном Хогвартсе.
Малфой ненавидел эту ситуацию, когда на Поттера приходилось смотреть снизу вверх.
— И этих двоих ты назвал лучшими Аврорами? — усмехнулся Драко, не отводя от него презирающего взгляда.
—Они были одни из лучших, - подтвердил Гарри. — Но я вынужден заменить Эрнанса, у меня нет выхода. Как бы я к тебе не относился, я приставлю к тебе Аврора из Ордена.
— О нет, Поттер, только не говори, что это…
— Да, Малфой. Это Гермиона Грейнджер.
========== Часть 2 ==========
— У тебя совершенные навыки, — говорит мужчина, стараясь не выдавать своего сбившегося дыхания. — Не понимаю, зачем ты сюда ходишь.
Он устало спустился с матов и подошел к шкафу с инвентарем, положив на место пластиковый муляж ножа.
— Сэм, кроме тебя, я не могу найти достойного соперника, — улыбаясь, ответила Гермиона и зашагала в его сторону. Покрутив пластик в руке, девушка в очередной раз убедилась, что сталь ей держать приятнее.
Грейнджер познакомилась с Сэмюэлем Буллетом, как только начала подготовку в Аврорат. Этот зал самообороны располагался напротив ее дома, что и послужило решением зайти сюда однажды и на всю жизнь полюбить изнурительные тренировки рукопашного боя и холодного оружия.
Помимо трехлетнего обучения в Министерстве магии, девушка решила оттачивать навыки с Сэмюэлем. Потому что, какой бы она умелой волшебницей не была, это ее не застраховывало остаться без палочки во время боя.
С Сэмом было легко. Он не донимал ее расспросами, зачем ей понадобилось владеть ножом и умением защищаться, он просто выполнял свою работу. Еще Буллет был магглом.
— Мы можем напоследок еще немного потренироваться, — Сэм подходит к ней сзади, окольцовывая талию, притягивая ближе к себе. Дышит в затылок, льнет телом.
Гермиона разворачивается в этом обхвате сильных рук и заглядывает в его карие глаза. Зрачки расширены. То ли от близости, то ли от возбуждения, которое уперлось ей в живот.
— У мамы день рождения, — отталкивается от него и идет к раздевалкам, выкрикивая:
— Отложим это на следующий раз.
Она знает, что он не обидится ее отказом. Так было всегда между ними. Одиноким людям свойственно разгружать себя от напряжения, пусть даже не состоя в отношениях. Сэм, при всем его угрожающе высоком росте и груде мышц, в постели был нежен. Гермионе было мало этого и каждый раз она просила жестче, сильнее, чтобы закатывать глаза и поджимать пальцы на ногах. Он так не любил.
Ей катастрофически не хватало ощущения опасности. Это был отвратительный подарок в ее жизни после окончания войны. Привычка. Привычка обороняться и ждать чего-то плохого. Гермиона так и не избавилась от этого. Все только усугубилось, омрачая ее жизнь. Этот наркотик, под названием адреналин. Она с удовольствием покупала бы дозу, но приходилось искать ее самостоятельно.
И Грейнджер искала. Бралась за самые сложные дела, бежала в гущу событий, толкая себя на край обрыва, чтобы почувствовать это щекочущее чувство, чтобы переебало, вывернуло и взорвалось в ее волокнах сознания, освобождая от ломки. Ни с чем несравнимое ощущение помогало ей двигаться дальше, жить, дышать, существовать.
Гарри множество раз уговаривал Гермиону стать его заместителем, и каждый раз был провальным. Ее нежелание сидеть в офисе было настолько очевидным, что друг долго привыкал к такой «новой» подруге. От старой же практически ничего не осталось. Больше не существовало прилежной девочки-гриффиндорки, которая боялась нарушить свод школьных правил, сейчас запреты для нее уже ничего не значили.
Гермиону посылали на сложные задания, на задержания опасных преступников, на сопровождение в Азкабан, на обезвреживания и отмену темных заклинаний. Она бралась за все, что носило в себе рискованный характер.
Война не пощадила никого.
***
Жуткая боль в ногах, давящая на пятки с растертыми мозолями, мгновенно испаряется, когда она подходит к дому. Родители не должны видеть ни капли усталости в ее глазах, только потому что она знает… Они уже давно догадываются о ее смертельной усталости выдавливать из себя ту самую улыбку, которая была у нее в одиннадцать лет. Той самой улыбкой Гермиона убеждала их, что все будет хорошо и что в том мире ей самое место.
Но стоило памяти отца и матери испариться почти на год и вернуться, потеряв огромный кусок из жизни дочери, они поняли, что, возможно, тот мир — не самое лучшее место, как она уверяла. Гермиона изменилась основательно. В поведении: она стала угловатой, осторожной и зачастую угрюмой. Уголки ее губ редко задористо поднимались вверх. И смех перестал быть искренним. Чего ей это стоило?
Многого.
В новом доме родителей ей неуютно. Нет старых запахов и воспоминаний, ее детской комнаты, их маленького круглого стола, за которым семья ужинала. Все осталось в прошлом…
В гостиной множество родных лиц. Гермиона сидит с мамой на диване и слушает, как Долли, дочь сестры по материнской линии, вышла замуж и, вот, они уже с супругом выбирают цвет будущей детской. Ей хотелось выть. Голова гудела от ненужной информации, Грейнджер старалась отвлечься от всего этого, перебирая в уме ингредиенты для зелий сложного уровня.
— Ну а ты, Гермиона? — спросила бабушка, и все устремили взгляды на молодую девушку.
Грейнджер только после нескольких секунд поняла, что от нее что-то хотят, когда увидела, как на нее смотрят родственники.
— Простите?
— Диана, твоя дочь очень скромничает или так незаметно обходит тему? — повторила бабушка, теперь обращаясь к своей снохе.
Мама явно занервничала, и Гермиона взяла ее за руку и улыбнулась.
— Просто я еще не нашла того, с кем бы хотела выбирать обои для детской, — кратко ответила она, и все замолчали, ожидая авторитетного слова бабушки Анны. Так было в каждый праздник, когда собиралась семья. Те же вопросы и такие же ответы на протяжении нескольких лет.
— Может у тебя на работе есть кто-то? — вновь начала Анна.
Мама Гермионы поднялась с места и зашагала в сторону кухни, обронив «я принесу чай». Девушка понимала причину ее ухода. Кроме отца и матери об «особенном даре» Грейнджер не знал никто. Это усложняло истории, которые Гермиона высасывала из пальца.
Для всех она работала в Лондонском управлении полиции оператором. «Вполне правдивая история» — однажды подметил Гарри, когда услышал об этом. Только вот ее полномочия были далеко не «сидячие».
— Прошу, бабушка, только не говори, что…
— Время идет, дорогая, а мне хочется увидеть больше внуков, перед тем, как я умр…
Дальше она не слушала. В голове был белый шум. Иногда бабушка превосходила саму себя в своих высказываниях. Гермионе всего двадцать шесть, но для Анны часы ускорялись и тикали. Девушка удержала себя от попытки закатить глаза. Здесь было душно, помимо этого на нее давили взглядами и вопросами. Грейнджер даже подумала наложить на всех Обливиэйт, строго лишая родственников этой щепетильной темы.
Она никогда серьезно не задумывалась о семье. С Роном они остались в дружеских отношениях, а потом… А потом началась взрослая жизнь с любимой работой, где и в мыслях не появится какое-то желание выйти замуж. Дети? Какой она будет матерью для них? Никудышной. Гермиона одернула себя, давая себе же шанс. Быть может, это желание возникнет. Чуть позже. Но не сейчас.
— Пойду помогу маме,— улыбнулась она своей самой лучшей улыбкой, будто поставив точку в этом разговоре.
Но разговоры вновь возобновились.
— Мам? — заходя в кухню, Гермиона подошла к столу и посмотрела на тыквенные кексы. Теплые воспоминания о рождественских ужинах Хогвартса сразу всплыли в голове. Мама всегда их стряпала, когда на пороге появлялась дочь.