– Вернешься, будем завтракать, – буркнула Даниэла и вильнула задом в сторону. Я обернулась, но кроме пакета с чем-то вроде большой кастрюли на столе не было ничего интересного.
Чувствуя немой вопрос, Даниэла смилостивилась и объяснила:
– В семь явилась свекровь с целым тазом катапланы – ей все кажется, что ее мальчик недоедает. Старой каракатице не объяснить, что мы теперь живем вдвоем и нам некуда девать эту прорву еды. Я и сама до сих пор не могу привыкнуть готовить на двоих, а тут еще она. Через пять минут мы уже поругались насмерть, и, клянусь, я воочию представила, как беру лицензию на ее отстрел, а потом украшаю стену напротив кровати ее шкурой. Свекровь обиделась, пришлось брать еду на работу. По крайней мере, ты не останешься голодной.
Я хмыкнула, свистнула Бобо и вышла на улицу. За приютом был пустырь, где наши псы делали свои дела, а мы могли не утруждаться уборкой. Война Даниэлы со свекровью была такой же древней, как их ветвистая биография, уходящая своими корнями к вестготам и иберийцам. Старуха лезла во все дела своего единственного сына, его несчастной жены и детей, указывая, как и что делать, требовала безоговорочного повиновения, а в спорах могла и огреть по голове клюкой из черного металла со стершейся от возраста ручкой. Пару раз я видела ее в машине, когда Даниэла была вынуждена подвозить свекровь до вокзала. Точеный профиль старухи напоминал орлиный, такими же были ее очи, черные, как переспелые вишни – глаза хищника, зорко высматривающие добычу. Думаю, что свекровь хотела поглядеть на меня, чтобы оценить потенциальную опасность. Вот почему я никогда не приглашалась в дом Даниэлы и не была представлена ее мужу, как бы ни пыталась моя сотрудница выдать себя хозяйкой положения. Муж Даниэлы, по ее редким признаниям, не пропускал ни одной юбки, несмотря на внешнюю забитость и полную неспособность выражать собственное мнение.
Позже подошли и другие сотрудники приюта: юная Мануэла, горячая, резкая, на удивление некрасивая, напоминающая обезьянку, и столь же молодой Марко, тощий, нескладный собачник, которому было жаль всех псов без исключения. Марко неплохо разбирался в компьютерах, и потому я в свое время поручила ему организовать агрессивную рассылку рекламы нашего приюта по социальным сетям, где не столько рассказывалось о наших достижениях, сколько высвечивались мордахи псов и котов, которых требовалось пристроить. Действовало это потрясающе, животных разбирали, даже возрастных, особенно когда я стригла псов и облагораживала кошек. Возвраты, конечно, случались, но не так часто, как прежде.
День прошел в рутинной работе. Я отвлеклась и забыла обо всем, когда часа в четыре зазвонил мой телефон, высветив на экране фото мужа. Я подержала пластмассовое тельце в руках, а потом решительно сдвинула картинку трубки на зеленый кружок.
– Алиси, прости меня, – привычно заныл Деметрио. – Только сейчас проснулся и понял, что ты не возвращалась домой. Мне так стыдно!
– Все нормально, – холодно ответила я. Таким искренним казалось его раскаяние и в прошлый раз, и в позапрошлый. Эгоистичное извинение ребенка, съевшего конфету и обещающего, что больше не будет, чтобы через минуту потянуться за новой, зная, что его простят.
– Нет, не нормально. Ты не должна спать где попало только потому, что мне захотелось потрахаться. Я чувствую себя полным дерьмом.
Я промолчала, чтобы муж почувствовал мое неодобрение, хотя знала, что надолго его раскаяния не хватит. Конкурировать со знойным красавцем из бара, учитывая наклонности Деметрио, я не могла.
– У меня новости, – наконец сказала я.
Теперь замолчал он, а потом восторженно воскликнул:
– Да? Тебе позвонили? Мы можем отпраздновать? Это здорово! Я позвоню родителям, они придут в восторг. По-моему, они ждали новостей больше тебя. Погоди, погоди. Я подумаю… Может, сходим в ресторан? Или дома? Да, лучше так, все-таки это домашняя история. Господи, бабушке тоже сообщу, пусть приезжает. Я так счастлив! Завтра, да?
За эту неподдельную ребячью радость Деметрио можно было простить все. Я согласилась на домашний ужин, при условии, что готовить мне не придется. Мужу было все равно, он положил трубку и перезвонил через четверть часа, с энтузиазмом рассказав, что готовку возьмут на себя мать и сестра, а торжественное мероприятие состоится не у нас, а в семейном доме Мендес. Я согласилась. Праздники семьи мужа всегда были масштабными, с обилием еды, шумных гостей, объятиями и поцелуями, но самое прекрасное в них – из этого дома всегда можно как уйти в собственную берложку, так и остаться до самого конца.