― Люди! Госпожа Франни вернулась…
Остановила Грома у парадного крыльца, на котором, споря о чём-то, стояли отец и дядя Тео, и, спрыгнув с коня, бросилась к ним, уже в следующее мгновение обнимая дорогих мне людей. Дальнейшее помню смутно, всё смешалось в единый гул звуков и красок, и в себя меня привела горничная, подсунувшая в лицо нюхательную соль, от которой я начала безудержно чихать. Что вызвало радостный смех набежавшей прислуги…
Из дома выбежали Дон и Марк, тоже присоединившиеся к всеобщим обнимашкам. Друзья бессовестно тормошили меня, требуя немедленного рассказа о том, как удалось сбежать от похитителей. Но я не могла говорить, просто глупо улыбалась, гладя их румяные щёки и радовалась, что мальчишки ничего не помнили о перенесённых ими ужасах. Да и мною тоже, по их вине…
Впрочем, я не собиралась никого ни в чём обвинять, решив оставить эту страшную историю в прошлом. Ведь все мы стали невинными жертвами проклятого заклинания. Остались, правда, вопросы о том, каким образом тетрадь оказалась в нашем доме, и почему именно Фредди был замешан в её похищении. Но это я оставила «на потом», сегодня просто хотелось радоваться тому, что снова оказалась дома…
Вечером в честь моего возвращения устроили торжественный ужин, перед которым я целый час отмокала в ванне, нежась в пушистых пенных облаках и позволив горничным вымыть и как следует причесать грязные волосы. Я блаженствовала в горячей воде, расслабившись и гоня прочь настырные видения о том, как Фредди в эти минуты греется у костра или строит шалаш, в котором проведёт неделю, ожидая моего ответа…
― Не хочу о нём даже думать. Этот человек не заслуживает внимания, стоит только вспомнить, как в последние дни он со мной обращался, словно между нами и не было ничего… Как он только посмел? Вот пусть и мёрзнет там в одиночестве, поедая уже опостылевшую кашу. А мне и дома хорошо ― никаких забот, никакого «бега», впереди ― только радость, любимая комната, привычные друзья…
Я тяжело вздохнула, пытаясь прогнать ужасные, настырно атаковавшие мысли.
― Снова жить в комнате, которая будет постоянно напоминать о доме Троша и отвратительном предателе-Эрике. Старые друзья? Те самые, которые несколько раз чуть надо мной не надругались. Как теперь смотреть им в глаза, делая вид, что ничего этого не было? Бедный мой Фредди, ему так одиноко в лесу, а что теперь происходит у Арчи? Весь в государственных делах, уже, наверное, нашёл утешение в объятиях какой-нибудь фрейлины. Вот чёрт! Кто просил вас лезть в мою голову!
И я крикнула вслух:
― Убирайтесь вон! ― разогнав перепуганных служанок. У меня не было сил остановить их, объяснив, что я имела ввиду собственные мысли.
― Да, докатилась, Франни, разговариваешь сама с собой…
Между тем, ужин прошёл прекрасно, я так наелась, что Дон снова стал надо мной подшучивать, а Марк, окинув недовольным взглядом, сказал:
― Ты неисправима, Франни! Могла бы хоть на праздник в свою честь нарядиться в платье, а не этот охотничий костюм. Кто посмотрит на девчонку, одетую словно мужчина. Так ты себе мужа никогда не найдёшь…
И он засмеялся, а Дон с удовольствием поддержал брата. Я сцепила зубы, приготовившись слегка подпалить их нарядные камзолы, но почувствовала поверх своей руки горячую ладонь отца. Он шепнул мне на ухо:
― Не надо, детка. Прости их, они не помнят тех чувств, что испытывали к тебе, и ведут себя как дурачки. Тео потом всыплет им, не волнуйся.
И, кивнув, послушная дочь промолчала, хотя и подумала:
― И как я только могла ими увлечься, они же совсем дети, паршивые недоумки… ― прибавив ещё несколько обидных словечек из лексикона Фредди.
Но настроение было окончательно испорчено, и, не став дожидаться окончания ужина, я объявила, что очень утомилась с дороги и хочу отдохнуть. Но братья не дали мне спокойно закончить этот вечер: остановили на выходе из столовой, пристав с расспросами, как удалось сбежать от похитителей, где держали и что со мной всё это время делали.
Я устало посмотрела на ребят и, сложив руки на груди, сказала очень серьёзным тоном, хотя в душе потешалась над ними:
― Ничего не помню, вы сами что-нибудь придумайте. И вот что, мальчики, предупреждаю один раз ― не доставайте меня, а то размажу по стенке и не посмотрю, что мы друзья детства. Чес-слово, размажу, такое дело…