– Надо поговорить, – сказал он. – И я не поеду, пока не скажу тебе все.
Я прикусила губу и кивнула.
– И не надо так пугаться. Тебе ведь не четыре года, шестнадцать уже, черт подери. Если ты считаешь, что я неправ, так и скажи, хорошо? А то я с ума сойду от твоего молчания.
Я почувствовала, что его взгляд остановился на мне. Я кивнула, а потом подумала, что лучше бы мне что-нибудь сказать. Только вот я не знала что.
Он глубоко вздохнул.
– Послушай меня, Нор. У тебя невероятный талант, и не только я так считаю, все в клубе это знают. Клуб в тебя вкладывает, у тебя тут прекрасная возможность развиваться. Ты тренируешься как сумасшедшая, так что не пытайся меня убедить, что тебе не нравится. Ты обожаешь бегать, признайся уже в этом. И поэтому я не понимаю. Почему ты не хочешь выходить на национальный уровень. Выложишься насколько сможешь, так что, если не победишь, тебе не в чем будет себя упрекнуть. Это не проверка на прочность, Нор. Это просто соревнование. Полторы тысячи метров, и все. Чего ты боишься, ответственности? Боишься, что не сможешь победить? Что мы все на тебя разозлимся?
Я покачала головой.
– Так я и думал. Значит, все именно так, как я и говорил. Ты боишься победить. Боишься, что все будут тобой восхищаться. Ты привлечешь к себе внимание, о тебе будут писать в газетах и все будут говорить, какая ты молодец. Но сама ты считаешь, что ты не молодец. И боишься, что потом все об этом догадаются. И тогда такое начнется! Смотри, Нор. На национальные соревнования я тебя записываю. Если не я, то кто-нибудь из правления клуба тебя запишет. Они говорят, это твое обязательство перед клубом. Я не всегда поддерживаю их решения, но на этот раз они правы. Как ты поступишь – это уже твое дело. Ты знаешь, я никогда от тебя не отступлюсь, но бывают ситуации, когда ты сама должна принять решение.
– Тони, я…
– Боишься, я знаю. Мы все иногда боимся, Нор. Все в свое время усираемся от страха. Жизнь, к сожалению, не всегда сахар. Скорее даже, никогда.
Значит, никуда не спрятаться.
– Не будь слишком строга к себе, Нор. Я считаю, ты просто великолепна. Но сколько бы раз я это ни повторял, это ничего не изменит. Главное, не пытайся быть сверхчеловеком. Таких людей нет, даже я не такой. Шутка. Но все равно правда. И высморкайся, пожалуйста. А то твои родители решат, что я тебе чего-то ужасного наговорил.
Он обнял меня одной рукой и притянул к себе. Я вытерла слезы рукавом.
– Так-то лучше. Ну что, мы участвуем?
Я пожала плечами и ответила:
– Да. – Потому что это был единственно возможный ответ.
11 195
Я уже довольно долго бегу одна.
– Хорошо выглядишь, – выкрикивает кто-то из толпы. – Осталось уже немного.
Я не выгляжу хорошо. Потею как лошадь, ноги в кроссовках горят, и, что бы они там ни говорили, чтобы меня поддержать, все мы прекрасно знаем, что до финиша еще очень далеко.
Но я улыбаюсь. Мне приятно слышать эти слова.
– Осталось одиннадцать километров, – кричит еще кто-то. – Держись, уже почти!
Кто-то кидает мне губку. Я вытираю пот с лица, с шеи. Сразу же выступает новый пот, но все равно ненадолго становится лучше.
Какой-то человек подбегает ко мне, бежит рядом и забирает губку. Я кидаю взгляд в сторону. Это Маттиа.
– Ты отлично справляешься, – говорит он. Он не дотрагивается до меня, не хлопает по плечу. Этого нельзя. По регламенту. Он еще бежит рядом со мной. Колени перестают так сильно болеть. Я опять кидаю взгляд в его сторону, смотрю на его большой нос, его тонкие губы, его черные кудри.
– Всего одиннадцать километров. Даже еще меньше.
Он тяжело дышит и останавливается. Я машу не оборачиваясь. Меньше одиннадцати километров. Они-то и будут самыми сложными. Но чтобы добраться до финиша, их надо пробежать. Я не могу сократить марафон – даже в виде исключения. Не могу сказать: этапы X и Y мы пропустим, там слишком сложно. Слишком больно. Слишком смертельно. Нельзя взять ножницы и просто вырезать из жизни то, что не нравится. Если бы было можно. Тогда бы я точно не бежала сейчас марафон. Мы бы сидели сейчас за столиком на улице. Или в кинозале. Болтались бы без дела у меня дома. Или у них. Придумывали бы всякие штуки. Рози, я и с нами Линда. Если бы можно было перекраивать жизнь.
Смотрю на кольцо настроения. Черное, черное как смоль. Совсем ничего не понимаю.
В те недели я тренировалась еще больше, насколько это было возможно. Тони говорил, что я невероятно выросла. И что я вырасту еще. Но само по себе это не произойдет. Ничто не происходит само по себе.
Обычно, возвращаясь из школы домой, я встречала Маттиа. Ему уже исполнилось восемнадцать, и он сразу же купил себе мотоцикл. Удивительно, как тихо ехал его мотоцикл рядом с моим велосипедом. Говорили мы не много. Обменивались обычными вопросами, как раньше. Как дела. У него. У меня. И иногда – как поживает Рози.