Разгорелся спор. Противники говорили, что женщины не могут этого и никогда не смогут. Сторонники возражали, что в других странах женщины уже десятки лет принимают участие в марафоне, неужели бельгийки как-то по-другому устроены?
Репортаж закончился сообщением, что – возможно, благодаря Иландс – недавно регламент был изменен. Теперь и в Бельгии женщины смогут участвовать в марафоне. Если, конечно, они согласятся бежать вместе с мужчинами, ведь для этого нужно мужество. Проводить отдельные женские марафоны у нас пока рано. К этому Бельгия однозначно не готова.
– Просто смешно, – сказал папа. – Надеюсь, у них хватит мужества.
Он посмотрел на меня.
– Может, и ты когда-нибудь побежишь. Кто знает?
Для этого нужно мужество. Найду ли я в себе мужество?
В комнату вошла мама, а за ней – Тео.
– Мы встретили Маттиа, – с порога объявил Тео. – Я все ему рассказал. Про собаку и вообще. Он сказал, что завтра зайдет. По-моему, он в тебя влюбился.
– Что за бредятина!
– Сама ты бредятина. Смотри, как покраснела!
Тео, мой брат-подросток. Иногда мне хочется размазать его по потолку.
– Надо было ему не говорить, да?
Я покачала головой:
– Нет, все нормально.
А что Маттиа, испугался? Переживает? Сказал, что я молодец?
Мне так хотелось это узнать, но лучше язык себе откусить, чем расспрашивать Тео.
На следующее утро он уже был у меня. Я спросила: не хочет ли он полюбоваться моей раной? Или услышать рассказ о моем подвиге?
Он сел на стул рядом со мной. Я рассказала, как мне было страшно. И что мне до сих пор больно. Что я еще очень долго не смогу бегать. Он спросил: обидно? Обидно, ответила я. Но я знаю, что потом все будет хорошо. И тут повисла ужасно долгая пауза.
Он сел на пол и прислонился головой к дивану. Я сидела в подушках, подложив правую ногу под выпрямленную левую. На мне были мои новые тренировочные штаны, единственные, из которых я еще не выросла. И самая красивая футболка. Я посмотрела на его волосы. Как они блестят. Такие же черные, как у Рози, и такие же кудрявые. Я опять вспомнила, как мне раньше хотелось иметь волосы, как у Рози. Если бы я могла стать похожей на Рози, все бы уладилось само собой.
Я спросила, как у нее дела.
Не очень, сказал он. Она не знает, чего хочет, просто живет как придется. И это плохо кончится. Он очень боится, что так и будет.
У меня в животе что-то скрутилось, и меня затошнило.
Я вдохнула поглубже.
Если найду в себе мужество.
Я попробую сходить к ней, сказала я. Когда мне можно будет выходить из дома. Но придется немного потерпеть. И я не волшебная фея.
Вот это неправда, сказал он.
И больше ничего. Кроме широкой улыбки.
Был конец октября. Я уже полтора месяца провела без нагрузок. Мама все это время возила меня в школу на машине. С понедельника мне разрешили начинать тренировки.
Я пыталась. Два раза к ним ходила. Оба раза ее мама говорила, что ее нет дома, что-нибудь передать? Нет, говорила я. Но пусть заходит ко мне. Если хочет.
Мама обещала ей передать.
Рози так и не зашла. Я даже не знала, расстраиваться мне из-за этого или вздохнуть с облегчением.
Вечер воскресенья. Мы все вместе сидим перед телевизором и ждем передачу о спорте после новостей.
Соединенные Штаты Америки празднуют свое двухсотлетие. В связи с этим маршрут марафона перенесли из Центрального парка на улицы Нью-Йорка. Фрагменты марафона показывали уже в новостях.
– Смотри, дочка, какая красота, – сказал папа.
Впервые тысячи людей бежали по улицам Нью-Йорка. Политики обещали, что теперь так будет каждый год. Дети и взрослые протягивали участникам напитки и фрукты. Радостные выкрики, аплодисменты. Праздник. Папа то и дело подталкивал меня в бок и кивал на экран. Он улыбался все время, пока шли эти кадры, и еще долго после этого.
А потом показывали награждение победителей. Для мужчин и женщин – отдельные списки. Отдельные кубки, отдельные медали.
– Видишь, – сказала мама. – Значит, там можно.
– Прекрасная страна, – вздохнул папа.
– У нас ведь теперь тоже разрешили, – сказала я. – Женщинам можно участвовать в марафоне.
– Да, но там это уже много лет. А здесь еще столько всего должно произойти.
– Нам нужны борцы, – сказала мама. – То есть борчихи.
Вдруг меня пронзила мысль: я хочу пробежать марафон.