Вскоре выяснилось, что день делился тут на пятнадцать равных отрезков – десять отводилось на бодрствование, пять на сон. Один отрезок назывался «сет» и дробился на сотню фрагментов поменьше – «катов». Несложное сравнение показало, что их каты и наши минуты – примерно одно и то же. Значит, и сутки длятся столько же.
– Удобно, – констатировала я. – Легче будет переучиваться. Но надо же, как совпадают мелочи в разных мирах…
– Пф, нашла чему удивляться, – фыркнул Тейт, трогая пальцем полупрозрачную схему расчётов. Она дрогнула и расплылась, точно круги по воде пошли. – Ритуал вытягивает самых подходящих. Зачем свободным «выдернутый» вроде айра, с щупальцами и жвалами? Или тот, кто от нашей еды и воздуха в два счёта загнётся? Выбирают людей из похожих миров. Наверно, и всякое другое тоже совпадает.
Что ж, логично. Вот ещё важный пункт, заклинания обладают волей и интеллектом? Или это просто программы, вроде компьютерных и биокинетических?
Уточнить не получилось.
Тейт внезапно схватил меня за плечи и отшвырнул себе за спину.
От удара воздух из лёгких вышибло. Я с трудом поднялась на колени, прокашливаясь, и позорно пискнула.
Там, где мы сидели мгновение назад, из земли торчала здоровенная гибкая змея с треугольной головой – бледно-зелёная, с лиловыми размытыми полосами. Три алых глаза смотрели в разные стороны. Рыжий стоял напротив твари, сцепив пальцы в замок, бледный и сосредоточенный.
Купол эмпатии ничего не регистрировал. Айр? Бездушный?
А потом змея вдруг растопырила на голове громадный веер из полупрозрачной розоватой кожи или плёнки, влажный и трепещущий. Тейт резко разомкнул руки – и пространство на десять шагов впереди него мгновенно обратилось в ревущий огненный кошмар. Змея буквально растаяла. От жара меня опять скрутило в приступе кашля, а волосы затрещали.
Шрах, надеюсь, не вспыхнут!
– Дурак, ой, дура-ак! – застонал рыжий, закинул меня на спину, не позволяя даже отдышаться, и ломанулся прямиком через заросли. – Отвлёкся. Засекли!
– И теперь что? – крикнула я ему в самое ухо, с трудом поймав равновесие.
– Теперь всё полный отстой!
Понятно было и без эмпатии, честно говоря.
Он резко свернул в заросли высокой травы с фиолетовыми метёлками. Я ойкнула – узкие жёсткие листья резали, как бритва. Руки быстро покрылись мелкими порезами. Позади что-то взвыло и захлюпало, точь-в-точь как ночью. Трава внезапно закончилась – обрывом под ногами, слепящим солнцем в лицо. Мимо что-то просвистело, шипя, как гаснущий фейерверк, и часть противоположного берега почернела, обваливаясь в ревущую реку внизу.
Я не вопила по одной причине – воздуха не хватало.
На той стороне рыжий мгновенно развернулся на пятках, выпустил меня, освобождая руки, что-то сделал – и заросли сизоватой травы полыхнули гигантским костром. В ответ вылетел чёрный масляный шар, шипящий и искрящий.
Тейт ругнулся и с размаху отшвырнул его ногой обратно, по плавной дуге. Я только и успела заметить, как вокруг ботинка вспыхнул огненный ореол.
– Подавитесь!
За обрывом раскинулся лес, утопающий в голубоватых мхах. Там пахло чем-то кислым, с тошнотворной примесью сырого мяса. Чистого пространства без рыхлой голубой «губки» почти не было, но рыжий как-то умудрялся не наступать на неё и скакал с одного поваленного дерева на другое, с камня на камень. Две щетинистые химеры, которые ринулись за нами, отстали очень быстро – вляпались в одно такое голубоватое мшистое пятно, а выскочили обратно уже с оголёнными костями. Одна, похожая на ежа с жилистыми ножками, сразу завалилась набок и затихла, а другая, более массивная, сделала ещё несколько шагов и опрокинулась, конвульсивно дрыгая оплавленной лапой.
Сердце у меня ухнуло в пятки.
Если промахнёмся и свалимся в этот красивый мягкий мох…
За лесом была очередная расщелина, ещё шире и глубже, затянутая желтоватой паутиной. Тейт пересёк её по упавшему дереву, развернулся, двинул рукой – и ствол с хрустом надломился посередине.
Надломился, но не упал, остался жалким подобием моста. А паутина предвкушающе зашевелилась, и кто-то внизу заклекотал и защёлкал.
Впереди высилась стена скал. Но до неё путь лежал через ровное, открытое поле сплошь в жёстких сизых вьюнах и гибких хвощах. Справа и слева наперерез нам скользили в полуметре над землёй люди в балахонах. И простейшие подсчёты говорили, что мы сойдёмся в одной точке, аккурат посередине…
Тейта это не смутило.
Он ринулся вперёд, передвигаясь гигантскими прыжками, и оглушительно свистнул на ходу. Затем поднапрягся, взвился особенно высоко…