— Образование у вас приемлемое, рекомендации прекрасные... Желание налицо... Конечно, сразу в штат вас, Любовь Петровна, не зачислят. Испытательный срок два месяца. Вопрос заработной платы и прочие детали обсудите с Акопом Ашотовичем. Если вас все устроит, — главный поднялся и протянул мне руку, — милости просим...
Я шагнула вперёд и растерянно пожала узкую сухую ладонь:
— Спасибо...
Обсуждение материальной стороны дела заняло до смешного мало времени. Оклад превышал мой нынешний почти в три раза, центр предоставлял сотрудникам бесплатные обеды, а от перспектив возможных приработков в будущем, красноречиво описанных Акопом Ашотовичем, голова у меня и вовсе пошла кругом.
Теперь предстояло отработать в поликлинике последние две недели. И тут я, к своему удивлению, обнаружила, что к чувству радости от предстоящих перемен странным образом примешивается... щемящее чувство грусти.
Купив по дороге «Мартини», я вернулась домой и занялась ужином. Конечно, назвать его праздничным было бы чересчур громко, но сегодняшний день все же стоило отметить.
Телефон в офисе мужа долго не отвечал, затем кто-то резко сорвал трубку, и я услышала раздраженный голос бухгалтера Сергея:
— Доценко слушает!
Обычно он отличался весьма уравновешенным характером, поэтому я немного растерялась.
— Здравствуйте, Сережа... Позовите, пожалуйста, Олега!
Я знала, что они с Олегом в приятельских отношениях. Но сейчас бухгалтер раздраженно рявкнул:
— Кто его спрашивает?
Окончательно растерявшись, я проблеяла:
— Это я, Люба Платова...
Перемена, произошедшая с голосом сердитого бухгалтера, была мгновенной и разительной. Теперь я едва могла разобрать торопливое и сбивчивое бормотание:
— Ах, Любовь Петровна, извините, бога ради! Не узнал! Совсем закрутился! — Мне показалось, что он сконфужен ничуть не меньше, чем я. — Ах, извините еще раз!
Далее выяснилось, что мужа в конторе нет, поскольку он выехал к клиенту, и когда вернется обратно, неизвестно. Я посетовала, что мобильный телефон супруга не отвечает. Сергей немедленно вспомнил:
— Да-да! Все правильно! У него села батарея... А перезарядить не успели, поскольку Олега сорвали внезапно...
Я поблагодарила замороченного бухгалтера и повесила трубку. Торжественный ужин в одиночестве — это, конечно, оригинально, но не ново.
Прождав до половины одиннадцатого, я поглядела в темное слепое окно и невесело усмехнулась. Впрочем, мне грех было жаловаться — последнюю неделю мы с Олегом прожили душа в душу, что перекрывало обычную норму почти в два раза. Лимит на тихое семейное счастье снова заканчивался.
Налив «Мартини» в бокал, я чокнулась с бутылкой и провозгласила:
— За любовь!
Бутылка отозвалась звонким дребезжанием. Я выпила бокал до дна и со стуком отставила в сторону. Потом уронила голову на руки и заплакала.
Вряд ли найдется еще одна бутылка вермута, которой удалось за один вечер выслушать столько слез и жалоб. Моя безмолвная подружка оказалась благодарной слушательницей. Она не давала советов и не унижала жалостью. Просто слушала и, наверное, оттого пустела так быстро.
— Алло! — Алкоголь притупил остроту реакции, и я ответила на телефонный звонок прежде, чем осознала; что делаю. — Это ты, Олег? — Я вдруг рассмеялась. — Ты опоздал! Ей-богу, опоздал! Я уже почти все выпила!
Мой возбужденный голос проваливался в черную глухоту телефонного пространства, увязая в нем, словно в болоте.
— Олег, — голос мой предательски дрогнул, — ведь это ты?
— Не хотелось бы тебя расстраивать, — металлически гулко раскатилось в трубке, — но Олега здесь нет...
Я сжалась в комок, испытывая острейшее желание бросить трубку на аппарат. А еще лучше — об стену. Но пальцы помимо воли вцепились в нее так, что побелели костяшки.
— Ну, здравствуй... Не буду спрашивать о здоровье, думаю, с ним все в порядке... Да?
— Да, — хрипло квакнула я и неожиданно расхрабрилась: — Хотя вы только что пообещали про него не спрашивать.
Человек усмехнулся:
— Ты меня подловила... Обещания надо выполнять.
— Может, пообещаете больше сюда не звонить? — Я запнулась, внезапно поняв, что подсознательно ждала этой странной игры, желая услышать завораживающий глухой низкий голос. — Приличные люди не звонят в незнакомый дом так поздно.
— Приличия — выдумка высохших старых дев. Не говори больше об этом.
— Да я вовсе и не собиралась с вами разговаривать! Это вы досаждаете людям в неурочный час, разводя глупую таинственность и понапрасну занимая телефонную линию. Скажете, я не права? — Собеседник не отзывался, и я разошлась: Может, вы телефонный маньяк, которому нравится пугать слабонервных женщин? Тогда знайте: я вас ни капельки не боюсь! И вообще, когда позвоните в следующий раз, то разговаривать будете уже с милицией...