- Но я могу достать деньги, - попробовал настоять я.
- Слушай, парень, когда ты покажешь мне эти пятнадцать долларов в аванс за комнату - она будет твоя. Меня не интересует, где ты их достанешь. Ограбь какую-нибудь старую леди, на худой конец. Но пока денег нет, не суйся сюда. Ты мне надоел.
Я побрел обратно, раздумывая, где бы раздобыть деньги.
Я знал, что за ограбление мне грозит тюрьма. Но положение было отчаянным. Я написал Фрэнку, что меня не будет неделю; комната стоила денег, а у меня нет ни пенни.
Было почти 10 часов вечера, морозило; я спрятался в темной аллее и наблюдал за людьми по улице. Вынул из кармана. нож, нажал кнопку. Лезвие выскочило с мягким стуком, и я крепче сжал нож в руке. Руки мои дрожали, когда я думал, как буду грабить. Лучше ли затащить в аллею? Убивать ли, в самом деле, или просто попугать? И что делать, если поднимется крик?
Мысли мои прервало появление двух людей. Они остановились в начале аллеи. Старик-оборванец просил у молоденького разносчика с большой корзиной бакалеи десять центов на чашку кофе. Тот говорил, что денег у него нет.
У меня мелькнула мысль, что у старикана наверняка целый карман мелких денег, собранных подаянием, наворованных. Он не станет кричать и звать на помощь, если я нападу на него. «Как только малый отойдет, - решил я, - оттащу старикашку в кусты и ограблю».
Тем временем разносчик поставил свою корзину, нашел в кармане монету и отдал старику. Тот пробормотал что-то и скрылся. «Черт побери, - подумал я. - Что же теперь делать?»
Паренек подхватил свою корзину. Два яблока выкатились из нее, он нагнулся поднять их, и тут я схватил его и оттащил в темноту. Оба мы были насмерть перепуганы, но у меня было преимущество - неожиданность. Он застыл от страха, когда я приставил нож к его лицу.
- Я не хочу убивать, но мне нужны деньги. Позарез нужны. Отдай мне все, что у тебя есть. Быстро! - моя рука так дрожала, что я боялся выронить нож.
- Пожалуйста. Умоляю... Возьми все. Не убивай меня, - паренек вытащил бумажник и пытался всучить мне его. Тот упал, и я отпихнул его ногой.
- А теперь беги. Беги! Остановишься, считай себя мертвецом.
Он посмотрел на меня глазами, полными ужаса, и побежал.
На бегу он споткнулся о свою корзину и растянулся на тротуаре. Встав на ноги, снова упал, и наполовину прополз - наполовину пробежал расстояние до освещенной части улицы. Как только он пропал за углом, я схватил бумажник и побежал что есть духу. Я перемахнул высокую ограду парка, спрятался за какой-то стеной и остановился, чтобы успокоить выскакивающее из груди сердце. Открыв, наконец, бумажник, я насчитал там 19 долларов. Было приятно держать такие деньги в руках! Я забросил бумажник в высокую траву и, пересчитав деньги, свернул их и засунул в карман.
«Неплохо, - думал я. - Банды убивают человека за каких-нибудь несколько центов, а я с первой попытки взял такую сумму. Не так уж плохо!»
Но страх не проходил, и я пролежал в высокой траве до полуночи. Затем я вернулся на место ограбления, так как идти снимать комнату было все равно поздно. Кто-то уже подобрал все рассыпанные продукты, за исключением раздавленной коробки крекера. Я поднял коробку и встряхнул ее. Крошки высыпались на тротуар. Я вспомнил все подробности ограбления и усмехнулся. «Надо было его все-таки порезать, - подумал я, - узнать, что при этом ощущаешь. Ну ничего, в следующий раз...».
Я спустился в подземку и дождался первого поезда, в котором и провел остаток ночи. Рано утром я уже был в Форт-Грин.
Управляющий поднялся вместе со мной на три пролета лестницы. Комната выходила на улицу, была мала, с потрескавшимся потолком. Он сказал, что на втором этаже есть общая ванная, а отапливается она поворотом вентиля в стальном радиаторе, что плату надо вносить каждую субботу за неделю вперед, и ушел.
Я огляделся. Две кровати, стул, маленький стол, раковина умывальника у стены и туалет. Подошел к окну. Раннее утреннее движение транспорта на Лафайет становилось слышнее. На противоположной стороне улицы возвышался Бруклинский небоскреб. Он закрывал собою все. Но мне было безразлично. Главное - отныне я жил так, как хотел.
Чуть позже, тем же утром, я совершил первую экскурсию по Форт-Грин. Спускаясь, заметил молодого человека, выходящего из-под лестницы, он мочился там. У него было абсолютно белое лицо и ввалившиеся глаза, порванный пиджак висел на одном плече. Не знаю, был ли он пьян, или накачан наркотиками. Я стоял и смотрел, как он, качаясь, взбирался по ступеням, как его вырвало на площадке и он, обессиленный, перекинулся набок. Банда малолетних сорванцов вырвалась из боковой двери и побежала по улице. Молодой человек взобрался, наконец, на верхнюю ступеньку и уставился на улицу. Проходя мимо, я услышал звук открываемого окна и вовремя увернулся от порции мусора, выброшенного кем-то вниз. Меня передернуло, но я сказал себе, что должен теперь к этому привыкать.