Позади дома был пустырь, весь поросший травой и кустарником. Несколько чахлых деревьев простирали ветви к небу. Весна уже началась, но, казалось, деревьям не хочется пробуждаться и встречать новое лето в гетто. Я поддал ногой пустую банку из-под пива - на пустыре было полно их. В высокой траве гнили разбросанные доски, старые коробки, газеты. Сломанная проволочная изгородь тянулась к другому такому же зданию на улице Святого Эдварда. Оглянувшись назад, я увидел окна верхнего этажа своего дома, зашторенные от холодного ветра. Двумя этажами ниже разглядел круглые мордашки двух негритят, прижавшихся носами к стеклу и наблюдавших за мной. Они напомнили мне двух зверюшек, запертых в клетке, тоскующих по свободе и в то же время боящихся ее, боящихся смерти или боли.
Я пошел вдоль улицы. Проститутки являли собой впечатляющее зрелище. Белые девушки работали на правой стороне улицы и занимали комнаты в блоке ниже моего. Цветные работали на левой стороне и жили возле выхода из подземки. Они стояли в достаточно потрепанных одеяниях, некоторые зевали, некоторые были пьяны или жаждали очередной дозы наркотиков.
После двух месяцев жизни в Нью-Йорке я так и не был знаком с городом. В Пуэрто-Рико я видел когда-то фотографии статуи Свободы и здания Объединенных Наций. Но здесь, в гетто, мне казалось, что весь город состоит из бесчисленных комнат, набитых человеческой плотью. За каждым окном жила семья, втиснутая в крохотное пространство, влачащая жалкое существование. Все напоминало зоопарк в Сан-Хуане: медведи беспрестанно ходят взад-вперед, обезьяны кривляются и бесконечно месят свою собственную грязь, едят мясо или салат, затевают драки друг с другом и объединяются лишь для атаки на чужака. Животные созданы не для такой жизни: в клетке, с нарисованными на стене джунглями. Не для такой жизни созданы и люди. Но они так живут.
Я вошел в тоннель на углу Мэтл-Авеню. Над головой ревело уличное движение. Улицы были покрыты смесью снега, грязи и соли.
На тыловых балконах зданий висело белье, голубые рубашки и брюки цвета хаки хлопали на ветру. Нижнее белье, бывшее когда-то белым, теперь выглядело серым от постоянной сушки на грязном воздухе.
Было субботнее утро, и хозяева магазинчиков убирали железные решетки с витрин. Не было ни одного окна без железной решетки в этом квартале, где хозяйничали банды.
Но были квартиры, которые особенно обескураживали. Они выдавали тщетные попытки квартирантов вырваться из этих бетонных джунглей. Безнадежные усилия! Похоже на попытку человека выбраться из кратера сыпучего песка: он хватается руками за край и все больше обрушивает его.
Горшок с чахлой геранью, прислонившийся к закопченной оконной раме... неожиданно возникший яркий рисунок на окне или стене... самодельная цветочная ваза, а в ней несколько грубо сделанных искусственных цветков, пытающихся противостоять своими красками зимней серости...
Я дошел до Сант-Эдвард-Стрит и остановился перед зданием Библиотеки Уолта Уитмена. На противоположной стороне стояло огромное жилое здание, 12 этажей! Все его 600 окон выходили на улицу. На одном было закреплено одеяло, когда-то яркой расцветки, а теперь рваное и выцветшее. Большинство окон были занавешены, и это напоминало труп, глядящий на мир мертвыми глазами.
Я повернул и пошел в Вашингтон-Парк. «Что случилось с людьми в этом грязном мире? - думал я. - Почему они живут так? Нет палисадников, нет травы, цветов, нет деревьев, нет открытых пространств». Я тогда не знал, что едва человек попадает в эти бетонные клетки каменных джунглей, он становится их пленником. И нет спасения в асфальтовых джунглях.
В тот День я возвращался домой по улице, на которой увидел нечто вроде карнавала с конными выездами и представлением. Это было на площадке позади католического собора св. Михаила и Эдварда. Музыка карнавала выливалась на улицы, будоражила меня. Мое внимание привлекла группа подростков, собравшихся вокруг итальянской шарманки. Они все были одеты в черные куртки с алыми двойными М на спине. Шарманки почти не было слышно из-за их дружного хлопанья в ладоши. В центре был темноволосый мальчик, примерно моего возраста. Его красивое лицо озарилось улыбкой, когда он ударил ногами о тротуар, отбивая чечетку в быстром темпе. Руки на поясе, он кружится в такт музыке. Внезапно его черные глаза встретились с моими. Улыбка на лице сменилась тяжелым холодным взглядом.