- Я вижу в нем пять демонов, - проговорил он нараспев. - Пять демонов! Вот почему он невменяем. Сегодня мы изгоним их.
Он велел Фрэнку завести мои руки за спину и удерживать их. Я боролся, но они вдвоем были сильнее. Положив руки мне на голову, он сжимал ее со страшной силой, да еще будто бы лепил края воображаемого сосуда.
- Вон! Вон! - выкрикивал он. - Я приказываю вам выйти!
- Затем обеими руками сильно ударил меня несколько раз по ушам, приказывая демонам выйти. Схватил меня за горло и несколько раз встряхнул: - Я вижу демона на его языке. Вон! Вот он. Я вижу, как он выходит!
- И сердце его черно, - он с силой ударил меня кулаком по ребрам, а затем поставил меня на ноги, бил по бедрам и требовал, чтобы демоны вышли.
Затем отец отпустил меня, а Фрэнк проговорил:
- Отец сотворил великое благо, Никки. Ты был порочен, а теперь чист.
Отец стоял посреди комнаты, дрожа как лист. Я выругался, сорвался с места и пулей вылетел на улицу. Двумя часами позже я нашел в аллее спящего пьяницу и взял его бумажник. Даже если отец и изгнал демонов из меня, они скоро возвратились в свое жилище. Я все еще был дитя Люцифера.
После визита отца кошмары мои усилились. Ночь за ночью я метался по комнате, крича во сне. Я стал драться еще ожесточеннее, чтобы прогнать этот подбирающийся ко мне изнутри страх.
Каждую ночь в это лето мы оккупировали крыши домов в ожидании ненавистных копов. Мы бросали в них мешки с песком, бутылки и камни, но нужны были ружья, в особенности винтовки, а это стоило денег.
Я разработал план грандиозного ограбления.
Как-то я заметил, что каждую субботу перед рассветом человек в большом черном кадиллаке подъезжает к дому, где живет Марио Мильварио. Он поджидает, пока Марио уйдет на работу, и входит в дом. Мы посмеивались над Марио, так как поняли, что человек из Кадиллака спит с его женой.
Однажды мы, прячась за трубой здания, наблюдали всю любовную сцену. Каждую субботу это повторялось в одно и то же время. Человек закрывал на ключ свой Кадиллак и поднимался по лестнице в квартиру Марио. Я сказал Мэнни, что это будет легкая работа, и он согласился со мной. Мы поручили Вилли принести револьвер и собрались в два часа. Наш план был таков: Мэнни и Вилли должны ждать в укрытии. Когда человек выйдет из Кадиллака, я подойду и спрошу что-нибудь. Затем, воспользовавшись его замешательством, мы втроем наставим на него револьвер и обыщем его.
В четвертом часу Кадиллак вывернул из-за угла и остановился возле дома. Вилли и Мэнни прятались в тени дома, а я натянул плащ и направился к мужчине. Это был здоровенный мужик, около 40 лет, в дорогом пальто и шляпе. Он тщательно закрыл машину и осмотрелся. Было совсем тихо. Тут он увидел меня и остановился.
- Простите, сэр, - сказал я, - Не можете ли вы сказать, где Лафайет-Авеню?
Он отступил и сказал:
- Оставь это, мальчик. Мне не надо приключений.
- Но, сэр, все, что мне надо, - это найти дорогу. - Тут я опустил руку в карман, и он немедленно завопил: «На помощь! Грабители!»
Я загородил ему дорогу к машине:
- Заткнись, или я убью тебя.
Он замолк и посмотрел на меня, не веря. Затем снова закричал: «Кто-нибудь, помогите!» Подошедший сзади Вилли направил ему в лицо револьвер и сказал:
- Еще один звук, и ты мертв.
Он замолк и стоял не шевелясь, пока мы обыскивали его. В кармане я нашел такую пачку банкнот, которой еще не видел никогда. Я предположил, что он вез их жене Марио. Мы стали издеваться над ним:
- Да ты богач. Слушай, парень, а что, если я разрешу тебе спать с моей старухой, - ты и мне будешь отдавать столько же еженедельно?
Мэнни вошел во вкус и стал расстегивать на мужчине ремень:
- Ты не возражаешь, если мы снимем с тебя штаны, чтобы все дамы увидели, какой ты красивый?
Мужчина сжал зубы и начал стонать. Мэнни сказал:
- Снимай штанишки, как хороший мальчик.
«Помоги...» снова начал мужчина, но я подскочил и ударил ладонью по губам. Моментально со всей силой он впился в нее зубами. Я отдернул руку и закричал:
- Стреляй в него, Вилли! Он укусил меня.
Вилли спустил курок, но... ничего не произошло. Револьвер дал осечку. Тогда я ударил его изо всей силы здоровой рукой в живот. Он согнулся от боли. Я бил его, приговаривая:
- Стреляй в него, Вилли. Пусть узнает.
Вилли снова спустил курок, и снова ничего. Вилли пытался снова и снова, но револьвер не слушался. Тогда я вырвал револьвер из его рук, ударив им мужчину по лицу. Я услышал страшный звук, и белая кость открылась на лице, а по ней заструилась алая кровь. Тогда я ударил еще раз - по голове. Мужчина осел в придорожную канаву.