- Заткнись, Израэль! - требовал я. - Прекрати, или я убью тебя.
Но Израэль продолжал в том же духе, и это навело меня на мысль, что они встречаются с Уилкерсоном. Мне это не понравилось. Этот тощий проповедник способен разогнать нашу банду. Мэнни не было в живых, а Израэль плыл в другом направлении. Его постоянные ссылки на Уилкерсона и попытки склонить меня к разговору о Боге довели меня до крайней сте-95 пени отчаяния. В канун 4 июля, когда все банды должны были собраться на Кони-Айленд, он провел ночь, уговаривая меня не ехать со всеми, а вместо этого пойти поговорить с Уилкерсоном. Я заткнул уши, чтобы не слышать его болтовню. Не убедив меня, он уснул рядом. Я лежал на другой кровати, с отчаянием глядя в потолок. Страх поглотил меня. Это нужно было остановить. Необходимо было заставить Израэля заткнуться. Я нащупал рукой стальную пику, которая лежала у меня под матрасом. Послушал, как ровно дышит Израэль во сне. Больше я вынести не мог. Чем больше я вспоминал его болтовню, тем сильнее ярость охватывала меня.
- Это научит тебя не надоедать мне! - заорал я, выхватил пику и с силой швырнул ее.
Разбуженный моим криком, Израэль успел вскочить с кровати, и пика воткнулась в матрас, туда, где только что была его спина. Я выдернул ее и снова метнул в Израэля:
- Я просил тебя не надоедать мне с разговорами? Почему не заткнулся? Почему? Почему?!
Израэль сгреб меня, и мы покатились с кровати на пол. Я слепо молотил по нему кулаками, а он держал меня, навалясь мне на грудь и стараясь завести руки за голову. Я не переставал вопить:
- Почему ты не заткнешься, а?!
- Что с тобой - кричал он мне в ответ. - Это же я, твой друг. Ты спятил! Что с тобой?!
Внезапно я увидел, что он плачет. Слезы текли по его лицу.
- Никки. Никки, успокойся. Не заставляй меня бить тебя. Я твой друг. Я люблю тебя. Пожалуйста. - Он говорил так же, как Уилкерсон! И словно ушат холодной воды вылили на меня. Я снова схватил пику, но Израэль тут же вышиб ее из моей руки, перехватил и теперь держал перед моим лицом. Слезы текли по его лицу. Я никогда раньше не видел, чтобы он плакал. «Что он хочет делать, - подумал я, - убить меня?» Но он сильным броском метнул пику через всю комнату и упал на кровать, в слезах.
Я был сконфужен, изможден и изумлен. Что произошло? Я только что хотел убить своего лучшего друга!
Выскочив из комнаты, я побежал на крышу. Я знал, что старик Гонсалес держал там своих голубей. Пробравшись в темноте, я открыл клетку и схватил одну из птиц. Остальные захлопали крыльями и унеслись в темное небо. Я держал голубя, крепко прижимая его к груди. Как я ненавидел птиц! Таких свободных! Боже, как я ненавидел всех, кто свободен! Уилкерсон свободен. Израэль на пути к своей свободе, это видно. И только я по-прежнему заключен в свою тюрьму страха и ненависти.
Рука сжала шею птицы. Дрожь пробежала по ее телу, щелкнули позвонки. Голубь издал тонкий жалобный звук, и это вывело меня из равновесия: я крутил в бешенстве голову птицы в одну сторону и в другую, пока не вырвал в остервенении ее из тушки. Теплая кровь залила пальцы, закапала на крышу.
- Я не боюсь, - шептал я. - Гляди, мама, я не боюсь!
- Все! Больше ты не свободен! Никто не свободен! - перешел я на крик, глядя на мертвую голову птицы у себя в руках.
Швырнув то, что осталось от голубя, я подумал: «Наконец-то. Птица мертва, и не будет больше приходить ко мне во сне».
Я оставался на крыше в полудреме, то засыпая, то просыпаясь. Но каждый раз, когда я засыпал, меня посещал новый кошмар, ужаснее прежнего. К утру я спустился в свою комнату. Израэль уже ушел.
Весь день я проискал Израэля, и, наконец, нашел его сидящим в одиночестве в комнате, где обычно собиралась наша банда. Ребята из банды почти в полном составе уехали на Кони-Айленд.
- Послушай, прости меня за то, что случилось... - начал я.
- Забудь об этом, - сказал Израэль с вымученной улыбкой.
- Нет, бэби, я действительно виноват. Это непохоже на меня. Что-то случилось со мной.
- Конечно, бэби. - Израэль поднялся и пожал мне руку. - Не волнуйся. Мы же с тобой похожи.
Остаток дня я провел с Израэлем. Впервые за три года я не поехал 4 июля на Кони-Айленд.
На следующей неделе Израэль пришел и сказал, что Уилкерсон приглашает всех «Мау-Маус» на собрание, которое состоится в Сант-Николас-Арене, что за нами будет послан автобус и зарезервированы места. Израэль заверил Уилкерсона, что «Мау-Маус» обязательно будут.
Я покачал головой. У меня не было желания начинать все сначала. Волной накатившийся страх снова захлестнул меня.