Надо было срочно что-то предпринять. Я вскочил и закричал:
- Привет, святоша! Что ты собираешься тут делать? Обращать нас в свою веру или что?..
Моя банда ответила дружным хохотом, и мне сразу стало легче. Я увидел: они все еще признавали меня лидером. Несмотря на мой страх, несмотря на то, что я передал лидерство Израэлю, они все еще смеялись над моими шутками и уважали меня. Я снова контролировал ситуацию.
Уилкерсон заговорил:
- Сегодня мы проводим последнее собрание в вашем городе, и я хочу предложить нечто необычное. Пусть мои друзья, «Мау-Маус», соберут пожертвования.
Демонов выпустили на волю. Все банды знали репутацию «Мау-Маус». Просить нас собрать деньги было все равно что просить Джека-Потрошителя посидеть с ребенком, поэтому гвалт поднялся невероятный.
В долю секунды я был на ногах. Я ждал этой минуты, минуты моего торжества, минуты, чтобы показать себя, и она пришла. Я не ожидал, что проповедник сам будет способствовать этому, но раз он так хочет... что же, мы себя покажем. И я назвал еще пятерых, включая Израэля.
Когда мы вышли на сцену и встали перед залом, воцарилась мертвая тишина.
Уилкерсон раздал нам по большому картонному пакету и сказал:
- Когда вы соберете пожертвования, пройдите за кулисы и принесите деньги на сцену. Я буду ждать вас.
Это было слишком здорово, чтобы быть правдой. Никто из нас не сомневался в том, что именно нам следовало делать. И каждый, кто не извлек бы выгоды из этой ситуации, оказался бы дураком.
Сборы оказались немалыми. Даже проходы были заполнены людьми. Многие из взрослой публики опускали в пакет купюры, другие давали чеки. Если уж нам поручили такое дело, я был намерен сделать его на совесть. Ребята из банд подходили, приплясывая, и пытались выудить кое-что из пакета, но я в таких случаях клал руку в карман, будто на рукоять ножа, и спокойно говорил:
- Эй, малый, ты забыл сюда положить кое-что.
Они, как правило, начинали смеяться, но потом понимали, что я говорю серьезно:
- Парень, проповедник велел положить сюда пожертвование. Тебе ясно, или мне попросить своих парней вытрясти его из тебя? - Это действовало.
Почти все присутствующие сделали какой-либо вклад. Когда мы закончили, я сделал знак и прошел направо за кулисы, где была дверь с надписью: «Выход». Большие красные буквы были заметны из зала, и поэтому, как только мы исчезли, в зале раздались смешки. Сначала по одному, затем громче, и вскоре весь зал ржал над проповедником, которого одурачили «Мау-Маус».
Мы стояли перед выходом. Ребята ждали моего знака, ждали одного моего движения глаз, чтобы смотаться отсюда с деньгами. А я в это время боролся с самим собой. Я был перед выбором: поступиться ожиданием толпы или надеждой проповедника. Он выделил меня из толпы, и его доверие зажгло искру в моем сердце. Что-то не позволяло мне сделать то, что я задумал. И, вместо того чтобы сделать шаг в сторону выхода, я покачал головой:
- Нет. Отдадим сбор проповеднику.
Ребята не могли поверить в это, но послушались. Когда мы поднимались по ступеням на сцену, я заметил, как один из парней достал из своего пакета 20-долларовую бумажку и сунул в карман куртки.
- Какого черта ты это сделал? - шикнул я на него. - Эти деньги принадлежат проповеднику. Положи обратно.
Ребята смотрели на меня, все еще не веря:
- Слушай, Никки, не горячись. Посмотри, здесь сколько. И никто не узнает. Хватит и нам и ему.
Моментально выхватив нож, я прошипел:
- Если не положишь, тут будет твоя могила.
Больше аргументов не понадобилось. Парень с сожалением вернул смятую бумажку в пакет.
- Это еще не все, милый мальчик, - сказал я, - Скажи-ка, а что у тебя в карманах?
- Но, Никки, это мои деньги, - промямлил он, заикаясь. - Мне их дала мама.
- И сколько же она тебе дала? - спросил я, приставив нож к его горлу.
Он вспыхнул и вытянул из кармана брюк два билета по 10 долларов и один 5-долларовый.
- В пакет, - кратко сказал я.
- Ты что, спятил?! Моя старуха снимет с меня шкуру, если узнает... - он почти плакал.
- А я сниму с тебя шкуру прямо здесь! В пакет!
Он снова посмотрел на меня с недоверием. Но мой нож убедил его, и он бросил купюры в пакет.
- А теперь пошли.
Один за другим мы вышли на сцену. Зал начал галдеть. Ребята из банд были разочарованы: они ждали, что мы надуем проповедника, удрав с деньгами. Но во мне мой поступок вызвал чувство удовлетворения. Я гордился собой. Впервые в жизни я поступил честно, потому что хотел так поступить. И мне нравилось это новое ощущение,
- Вот, это все твое, - я передал Уилкерсону пакеты.