С приближением ночи он выдавил:
- Никки, я не смогу... Я зашел слишком далеко... Мне нужно уколоться...
- Нет, Санни, мы должны вместе пересилить это. Бог даст тебе сил справиться...
- Я не хочу справляться с этим, - простонал он. - Я хочу уколоться. Мне это позарез нужно. Пожалуйста, Никки, пожалуйста!.. Не надо меня здесь больше держать. Бога ради, выпусти меня. Отпусти!
- Нет, Санни, именно ради Бога я не отпущу тебя. Ты для Него сокровище. Ты нужен Ему, но Он не может использовать тебя, пока ты одержим демоном. Ради Господа я продержу тебя здесь до тех пор, пока ты не поправишься.
Я просидел над ним всю бесконечную ночь, на протяжении которой он обливался холодным потом и его все время тошнило. Я менял ему на лбу мокрое полотенце, включал проигрыватель и пел вместе с записями на пластинке.
На другой день я валился с ног от усталости. Снова попытался покормить Санни, но его организм не принимал пищи. Сидя возле его постели, я молился до самого заката. Затем он впал в неспокойное забытье, прерываемое стонами и судорогами. Дважды он вскакивал с кровати и норовил бежать к двери, во второй раз мне пришлось даже скрутить его и оттащить назад, в постель.
Около полуночи я почувствовал, как меня обволакивает темное облако сна, и попытался бороться с ним, хотя не спал уже 42 часа. Я знал, что стоит мне уснуть, как Санни сбежит и больше никогда не вернется. Мы с ним были близки к победе, однако я был уже не в силах противиться усталости и почувствовал, что клюю носом. «Может быть, если я посплю всего минуту...», - подумалось мне.
Проснулся я как от толчка. Отсвет уличных огней, слабо освещал комнату на третьем этаже Центра. Мне казалось, я проспал всего несколько секунд, однако что-то внутри меня говорило - времени прошло гораздо больше. Я бросил взгляд на кровать Санни. Она была пуста. Постель смята и сорвана. Он ушел!
Сердце заколотилось где-то в горле. Я вскочил и бросился к двери - и тут заметил его. Он стоял на коленях возле окна. Слава Богу! Я медленно приблизился к нему и тоже опустился коленями на голый, жесткий деревянный пол. Легкий, последний весенний снег падал за окном и покрывал асфальт, отражая огни фонарей. Ровный белый ковер покрывал улицу и тротуар. Ветви деревьев с едва успевшими пробиться почками также были в снегу. Каждая нежная снежинка блестела и переливалась в свете фонарей, напоминая картинку с рождественской открытки.
- Красиво. Просто невероятно, - произнес Санни. - Никогда не видел ничего подобного. А ты?
Я же смотрел на него. Взгляд его был ясным, голос твердым. Все лицо его излучало некое сияние, речь была спокойной и ровной.
Он улыбнулся:
- Бог добрый, Никки. Он замечательный. Сегодня Он избавил меня от судьбы, которая хуже ада. Освободил меня от рабства.
Я взглянул в окно, окинул взором царившую снаружи чистую, трогательную красоту и прошептал:
- Благодарю Тебя, Господи. Благодарю.
И услышал, как Санни вслед за мной повторил: «Благодарю».
Впервые за три дня я оставил Санни одного и отправился по свежевыпавшему снегу к себе в гараж. Я был без шапки, и снежинки, падая, оседали на волосах, мягко похрустывали под ногами, пока я поднимался к себе по деревянным ступенькам.
Я тихонько постучал, Глория открыла и спросила сонным голосом:
- Который час?
- Около трех ночи, - ответил я.
Мы стояли в дверях. Я крепко прижал ее к себе, и мы зачарованно следили за тем, как снежные хлопья беззвучно падают на темную, грешную землю, покрывая ее чудесной белизной невинности.
- Санни обрел Христа, - вымолвил я наконец. - В Царстве Его стало одной жизнью больше.
- Спасибо, Иисус, - мягко отозвалась Глория и после долгой паузы, крепче обвив меня рукою за талию, продолжала: -Санни не единственный, которому дарована новая жизнь... У меня не было времени сказать тебе - ты ведь был так занят все эти три дня... Во мне тоже зародилась новая жизнь, Никки. У нас будет ребенок.
Я приподнял ее и, переполненный любовью и счастьем, крепко прижал к груди:
- О Глория, я люблю тебя! Я так люблю тебя! - Затем поднял на руки. Войдя в комнату, ногою захлопнул дверь и в полной темноте отнес жену к кровати, осторожно уложил. Сел рядом и припал ухом к ее животу, стараясь быть как можно ближе к новой жизни - там у нее внутри. Глория обеими руками гладила мое лицо и волосы. И тут напряжение последних дней взяло верх, и я погрузился в глубокий, спокойный сон.