На следующий же день я вылетел в Питтсбург. Меня удивило, что она не стала уговаривать меня остаться в «Тин челлиндж». Вместо этого мисс Кульман сказала:
- Быть может, Богом уготовано тебе иное служение, Никки. Возможно, Он с умыслом привел тебя в долину мрака, чтобы потом вывести на солнечный свет. Только не отрекайся от Иисуса. Не ожесточайся и не теряй мужества. На тебе - рука Божья. Он не отступится от тебя. Помни Никки: ты не один идешь этой мрачной долиной. Он рядом с тобою.
Мы вместе вознесли молитву. Она молилась о том, чтобы Бог, если Ему не угодно мое служение в «Тин челлиндж», еще больше окутал меня мраком сомнения. Если же угодно - пусть Он рассеет этот мрак, чтобы я почувствовал себя вправе остаться.
На следующее утро я улетел в Нью-Йорк, благодарный этой милосердной, деятельной христианке за помощь и участие.
В ночь после возвращения, когда ребенок наш уже спал, мы с Глорией снова разговаривали, сидя за кухонным столом. Я сказал, что по-прежнему хочу уйти. Мы можем начать все заново где-нибудь в другом месте, скажем, в Калифорнии. Глория заверила, что последует за мною, куда бы я ни отправился. И это проявление любви и доверия наполнило меня новыми силами. Перед тем как заснуть, я взял листок бумаги и написал заявление об уходе.
Выходные прошли ужасно.
В понедельник утром, когда Дэвид приехал в Центр, я вручил ему свое заявление. Прочитав его, тот понурился и тихо спросил:
- Никки, ты потерпел неудачу из-за меня? Должно быть, из-за моей постоянной спешки, я не оказал тебе помощь, когда ты в ней нуждался... Пойдем в кабинет, поговорим.
Я молча последовал за ним по коридору. Закрыв за нами дверь, Дэвид огорченно заглянул мне в глаза и заговорил:
- Никки, мне неизвестно, что за воем этим стоит. Но я знаю, что во многом должен винить себя самого. Не было дня, чтобы я не корил себя за то, что мало уделяю тебе времени. Но я все время находился в разъездах, собирая средства для работы Центра. Мне некогда было даже побыть с семьей. Груз забот был очень тяжел... Так что прежде, чем мы начнем разговор, я прошу у тебя прощения за то, что подвел тебя. Ты простишь меня, Никки?
Я, все так же молча, кивнул, понурясь.
Дэвид глубоко вздохнул, рухнул на стул и произнес:
- Расскажи мне все, Никки.
- Слишком поздно, Дэви... - ответил я. - Я пытался раньше поговорить с тобой. А теперь чувствую, что так нужно...
- Но почему, Никки?! Почему? Чем вызвано столь внезапное решение?
- Оно не внезапное, Дэви. Оно долго зрело во мне... - и я высказал ему все наболевшее.
Когда я закончил, Дэвид, пронзительно глядя на меня, произнес:
- Никки, у всех нас бывают периоды депрессии. Меня подводили люди, и я сам подводил их. И много раз мне хотелось все бросить. Часто я чувствовал себя, как Илия, который, плача под можжевеловым кустом, молил: «Довольно, Господи, возьми мою жизнь!» Но слушай, Никки: тебе ведь приходилось бывать там, куда ангелы боятся ступить. Не могу поверить, чтобы ты бежал, столкнувшись с этими незначительными осложнениями...
- Для меня они значительные, Дэвид, - прервал я его. - Я все решил. Извини.
На другой день я посадил Глорию с Алисией на самолет, улетавший в Окленд. А через два дня вылетел в Хьюстон, на свое последнее публичное выступление. Это было в августе 1964 года. К этому моменту я отработал в «Тин челлиндж» два года и девять месяцев.
В Хьюстоне я испытал стыд, сообщая людям, что ушел из «Тин челлиндж». Проповеди мои вышли холодными, лишенными настоящего чувства. Мне не терпелось отправиться в Калифорнию, к Глории.
Во время этого перелета я вдруг осознал, что путешествую теперь за свой счет. Нам немного удалось скопить за эти годы - и билеты на самолет, вкупе с прочими расходами на переезд, почти исчерпали наши сбережения. Мною овладели страх, неуверенность.
Мне вспоминалось, как временами люди пытались совать мне деньги во время выступлений на митингах и конференциях. Я неизменно благодарил их и просил лучше выписать чек на «Тин челлиндж». Вся моя жизнь была связана с деятельностью Центра. По иронии судьбы, даже оказавшись в Хьюстоне, я продолжал советовать жертвователям, чтобы они пересылали деньги в «Тин челлиндж», - хотя прекрасно знал, что у самого еле хватит денег прожить следующие несколько дней.
Глория встретила меня в аэропорту и сообщила, что сняла небольшую квартирку. Мы чувствовали себе разбитыми и подавленными. Я отдал Богу почти шесть лет жизни, а Он в итоге отвернулся от меня. Я решил оставить свое служение и попытаться начать с нуля в какой-нибудь другой области. Вечернее солнце погрузилось в Тихий океан, и мир облекся во тьму.