Луки тихонько присвистнул — этого, наверное, ждал от него белый, сказал прочувственно:
— Ничего нет странного, что вы так расстроились. Я бы тоже расстроился. Но могу вам поклясться: никто из нас к краже вашей машины отношения не имеет, честное слово.
— Сейчас я это знаю, — согласился детектив.
Луки опять хотел пройти в дверь, но детектив преградил ему путь.
— Я скажу тебе одну важную вещь, Луки: только что я поставил крест на всей моей карьере. Всё, это конец. Ладно, может, я буду ещё работать в полиции, но никогда уже мне не быть таким, каким я был… Нет во мне той гордости… Ничего такого нет. Послушай меня, Луки: мне тридцать два года, и я холост. Хотя женщины меня любят.
— Чёрт побери, босс. Это видно сразу! Почему бы им вас не любить?
— Меня зовут Мэтт Уолкер, — сказал детектив вдруг и протянул руку. — Называй меня просто Мэтт, Луки.
Луки уставился на протянутую руку, пока не понял, что ему позволено её пожать. Он сделал это с наигранной восторженностью.
— Мэтт, — сказал он, как бы пробуя это имя на вкус.
— Правильно, Мэтт, — подтвердил детектив. — Но тут ещё одно дело. Это не насчёт женщин, понимаешь? Не в них причина… Послушай, Луки, я учился в колледже, был капитаном бейсбольной команды. Мог бы перейти в профессионалы, но тут подошёл срок службы в армии. Когда через два года вернулся, я уже был не в форме… И тогда я пошёл в полицию. Пять лет простоял на одном перекрёстке, потом три года ездил в патрульной машине. Вечером посещал разные курсы, сдавал экзамены, чтобы служить в уголовной полиции. Получил диплом с отличием. Результаты в стрельбе гораздо выше средних. Вот уже два года, как я работаю не в форме, а в штатском, в районе Таймс-сквера. Хорошее было время…
Луки вдруг потерял всякую симпатию к нему. «Ох уж эти белые, — подумал он. — Вечно они распространяются насчёт своей карьеры!» Но вслух сказал:
— Знаете, что вам сейчас нужно? Парочку Сэмовых жареных цыплят!
— Жареных цыплят… — отозвался детектив, как эхо.
«Он ведёт себя как больной», — подумал Луки. Но внешне продолжал сохранять расположение.
— Вот именно, сэр, жареных цыплят! Они будут очень даже кстати. Сэм наверняка их уже поджарил. Там на всех хватит. Если вам, конечно, не противно есть вместе с нами в подвале. Наверху нам есть запрещено. Иногда мимо проезжает полицейский инспектор и следит за тем, что мы делаем…
При этом известии Уолкер слегка вздрогнул. Но сказал только: «Я не голоден, Луки».
— Для вас цыплёнок — это на один зуб! — Луки решился наконец протиснуться мимо детектива. — Пойду крикну толстяку Сэму, чтобы принёс, — добавил он.
Детектив пошёл за ним следом.
— Я бы на твоём месте оставил его в покое, — сказал Уолкер. Но Луки не обратил внимания на его слова. Он открыл дверь в подсобку и громко крикнул: «Эй, Сэм! Сэм!»
Здесь было темно и тихо. Сэм не откликался. Луки с удивлением повернулся к детективу.
— Он давно уже должен был их пожарить, — сказал он неуверенно. — Наверно, пошёл в кладовку и сейчас поднимается к нам.
— Нет, он у холодильников, — сказал Уолкер.
Луки бросил взгляд на выключатели. Свет в подсобном помещении был выключен.
— Он там, в темноте? Он что, спит? — спросил Луки недоверчиво. — На него это непохоже.
Лицо детектива вытянулось, он криво усмехнулся:
— А ты пойди проверь!
Какое-то шестое чувство помешало Луки открыть дверь в подсобку. Наблюдая за детективом, он находил поведение его всё более странным.
— Ну давай! — сказал детектив. И тут Луки охватило ужасное предчувствие. Но возразить не посмел, его словно загипнотизировали. Он послушно включил свет.
— Открой дверь! — приказал детектив.
Негр хотел отказаться, хотел сказать белому, чтобы тот сам открыл дверь, но тут глаза Луки встретились с блестящими глазами детектива, и воля его иссякла. Он пугливо потянул на себя дверь и, заглянув внутрь, увидел Сэма, лежащего между ящиками с овощами.
— С ним что-то случилось! — вскрикнул он и бросился вперёд, чтобы помочь Сэму. — Как это он упал? — Он схватил руку мёртвого. — Эй, Сэм, что с тобой? Ты что?.. — Слова застряли у него в горле. Он заметил, как из-под волос Сэма на пол стекает кровь. Чуть погодя Луки прошептал: — Он, это… Он мёртвый…
Луки знал, что детектив стоит за его спиной и наблюдает. Он знал сейчас и то, что этот белый убил Сэма, и именно поэтому вёл себя так странно.
— Ты тоже не веришь, что это несчастный случай, а? — негромко спросил детектив. — Что я не хотел убивать Сэма?
Луки видел рану на голове Сэма и понимал, что это был не несчастный случай. Но сказал: «Конечно, не хотели…» — И, поскольку эти слова прозвучали не слишком убедительно, добавил громче:
— Вы целились в него, сэр, как перед тем, наверху, целились в меня. И потом… случайно… спустили курок вашей пушки. Это яснее ясного — сразу видно.
— Нет, ты сам в это не веришь. И никто не поверит. Цветной, которого пьяный убил из незарегистрированного оружия, — кто же поверит в несчастный случай?
— Я поверю, шеф. Я вам верю, — это звучало как мольба.
— Никто не поверит, — повторил Уолкер. — Ни судья, ни присяжные — никто… Ты представь себе, что я стою перед судом и лепечу что-то о несчастном случае. На эту удочку никто в мире не попадётся! Предположим, там, на Миссисипи, я мог бы спасти свою шкуру, даже если бы мне не поверили. Но в Нью-Йорке? Они посадят меня на электрический стул.
— Нет, босс! — воскликнул Луки. — Я всем скажу, что это несчастный случай… Я скажу им, что я всё видел своими глазами. Я скажу, что толстяк Сэм бросился на вас и что вы оборонялись… Что у него в руках был нож… — В голосе его звучало рыдание. — Клянусь вам всеми святыми, сэр, я вам верю.
— Ничего не поделаешь, — пробормотал детектив.
Медленно, очень медленно поворачивал Луки голову к двери. Он плакал, слёзы залили всё его лицо. Он смутно видел очертания детектива, поднимающего пистолет. Всё, что он мог различить, это чёрное отверстие пистолета.
Он знал, что сейчас произойдёт, и понимал, что ничто в мире не сможет этого предотвратить.
…Пуля попала ему между глаз.
Джимми напевал красивый старый спиричуэл1) своим низким басом, вычищая урны и ставя их к стене у лифта. Всего-то и работы, что доставать их из подъёмника, переворачивать и подставлять под сильную струю воды.
Обычно ему в этом деле помогал Луки, а толстяк Сэм тем временем готовил завтрак. Но он знал, что Луки беседует с пьяным полицейским, и не жаловался. Луки был, так сказать, его боссом — он работал здесь дольше остальных. Работа эта для Джимми была не очень тяжёлой. Конечно, урны не пушинка, но бог не обидел Джимми силёнками.
Внешность часто обманчива: при росте в 1 метр 81 сантиметр и весе в 80 килограммов Джимми на многих производил впечатление подростка.
Этот пьяный коп2) злил его. Джимми был голоден, но подняться и посмотреть, что задержало Сэма и Луки, ему не хотелось. Ему не хотелось вступать в перепалку с пьяным белым. Луки и Сэм на это ещё способны, а он нет, для этого он слишком горяч. «Ничего, это у тебя пройдёт с возрастом», — говорили ему ребята постарше. Только это не совсем так. Тут дело не в молодости. Просто он хотел, чтобы с ним обращались по-человечески, вот и всё.
Но есть там полицейский или нет, пора съесть цыплёнка! Он испытывал такой голод, что мог бы запросто съесть сразу двух или трёх.
Спустившись в подвал, он повесил на вешалку халат, потом спрятал в шкафчик перчатки и шапку.
В коридоре стояли кастрюли с супом, хлеборезка, мясорезка и громадный старомодный холодильник.
Он достал из него три куска буженины, сунул в рот и, жуя, пошёл вдоль по коридору к лестнице, ведущей наверх. Перед лестницей была площадка. Отсюда Джимми взглянул наверх и увидел детектива. Уолкер закрывал подсобку, намереваясь отправиться на поиски третьего негра из ночной смены. Он решил немного передохнуть, собраться с мыслями, перезарядить пистолет. Детектив стоял на лестничной площадке боком к Джимми, держа револьвер с глушителем в правой руке. «Он даже и охнуть не успел», — пробормотал Уолкер. Тут он заметил Джимми и резко повернулся. Когда Джимми увидел его искажённое лицо с багровыми пятнами и сверкающими глазами, его первой мыслью было: это привидение! Отсюда, снизу, Уолкер производил впечатление громадины, великана. «Свинья паршивая, напился», — подумал Джимми. Но не остановился, продолжал спокойно подниматься наверх. «Пусть этот идиот не думает, что я его испугался».