— Гранаты? — предположил я. — Лучше б пару «калашей». Веселее бы пошло.
Встав, Виталий дал один предмет мне, другой — Лене.
— Серьёзно? — Я держал навесной замок. — Это и есть твоя большая идея?
— Калитки закроем — никто не пройдёт, — пробасил Виталий. — А калиток всего три. Лен, ты эту закрой, тут ближе. Я к дальней пойду. На тебе — вон та.
Они оба, кажется, свято в себя верили. Я вздохнул.
Идея запереться ночью здесь меня не вдохновляла совершенно. Ну, допустим, в случае чего мы с Леной сможем через забор перескочить. А Виталий? Разве что калитку вынесет с разбега. Надеяться на то, что успеем открыть замок, как минимум наивно. Если уж при восходящем солнце чёрт такие номера откалывает, то чего от него ночью ждать…
Но пока я всё это думал, ноги шагали, а руки — делали. Заперев «свою» калитку, я вернулся на дорожку. Лена уже дожидалась там. Она заняла внутренний круг, я встал рядом. Подошедший пару минут спустя Виталий встал на внешнем, самом большом кругу.
— Готовы? — спросил он.
Лена взяла меня за руку. Я машинально сжал «окорок» Виталия.
— Готовы, — вздохнул я.
Страха, как ни странно, не было. Только лёгкое волнение, которое всегда наполняло грудь перед пробежкой. Волнительное предвкушение…
— Бежим и не останавливаемся, — напомнила Лена. — Ни в коем случае!
— До каких пор не останавливаться-то? — спросил я.
— До каких нужно! — огрызнулась Лена.
Блеск. План — огонь.
— Пошли! — Виталий отпустил мою руку и дал отмашку. Первым снялся с места и тяжело затопал по ночному холодному асфальту.
Мы с Леной побежали одновременно. Шагов десять держались за руки, потом расцепились. С богом…
Я надел наушники. Всё-таки не по себе было бежать в этой мертвенной тишине, по скудно освещённому пятаку, тонущему во тьме.
Вошёл в ритм. Этот сложный, но неизменный ритм, возникающий где-то на стыке между сердцем, дыханием, движениями рук и ног, музыкой в наушниках. Я всегда слушал музыку альбомами, от и до. Начало, середина и конец. Композиция. Замысел. Прожить маленькую жизнь на бегу, вместе с людьми, которые однажды решили что-то сказать миру.
Лена в свой плейлист надёргивала с миру по нотке. Какие-то электронные миксы, рэп, попса, чуть ли не «Фабрика звёзд». И вечно переключала треки на ходу. Но сегодня она была без смартфона. То ли не купила новый, взамен разбитого, то ли просто с собой не взяла.
Первые кругов пять я то и дело нервно оглядывался. Казалось, к дорожке приближаются какие-то тени. Казалось, посреди поля пляшет чёрт. Но всё было спокойно, и я расслабился.
Ночной бег ощущался по-особенному, и я старательно впитывал эти ощущения. Эту прохладу, эту темноту, и этот жидкий свет фонарей. Хотелось закрыть глаза, но надо было входить в повороты. А если бы можно было просто бежать и бежать, по прямой… Я бы зажмурился. Не нужны мне меняющиеся пейзажи. По гроб жизни хватит того, что внутри меня. Главное — беги, беги, не останавливайся, что бы ни случилось! И, может быть, однажды, где-то в глубине твоей души этот круг станет прямой.
Сначала поднялся ветер. Я не обращал на него внимания, пока он не сделался ледяным. Поднял голову, увидел яркую луну. А когда опустил взгляд, сверху на меня обрушился ушат ледяной воды. Я шарахнулся в сторону, но оказалось, что это — дождь.
Снова поднял голову и не увидел ничего из-за плотных туч, заслонивших небо. Началось… Что-то — началось. От холода и страха, поднимающегося из глубин души, по коже поползли мурашки. Сердце заколотилось, пульс ускорился. Я побежал быстрее. Если уж всё равно сердце колотится так дико, то хоть скорость держать соответствующую!
— Беги! — Голос Виталия угодил в паузу между песнями. — Не стой, беги!
Я бежал. Лена, замешкавшаяся было, тоже бежала. Я догнал её, пока ещё мог видеть силуэт за струями дождя. А Виталий исчез, мы не могли его различить. Могли только бежать рука об руку, угадывая повороты, угадывая свои круги и стараясь не выходить за их границу.
Я сбросил наушники на шею. Стало не до музыки. Ветер хлестал, дождь — колотил. В кроссовках хлюпало.
— … мать! — донёсся до меня рык Лены.
— Массажный душ! — крикнул я в ответ.
Она, кажется, меня послала. Я уже ничего не слышал и ничего почти не видел — настолько усилился дождь. Вело меня какое-то шестое чувство, не иначе. Где-то под водой угадывался асфальт. Иногда, во вспышке молнии, глаз успевал выхватить фонарь, футбольные ворота. Приметы, позволявшие убедиться, что мы всё ещё на верном пути.
И казалось, что в шуме дождя, в рёве ветра я слышу безумный хохот той твари, что по какой-то непонятной причине облюбовала себе это место.