Первый раз, когда пили чай в начале пятого утра. Первый раз, когда, лёжа под одним одеялом, прижимались друг к другу просто чтобы не дрожать. Первый раз, когда даже мысли о чём-то большем не пытались пролезть в голову.
Я думал, такое просто невозможно. Нельзя потрясти человека так, чтобы он забыл о таких… базовых вещах. Оказалось, можно.
Проснувшись в одиннадцатом часу, будто с тяжелейшего похмелья, я обнаружил, что постель пуста. И единственным доказательством того, что мне всё это не приснилось, послужила записка на подушке: «Спасибо за незабываемую ночь! Л.»
Ушла. И я вдруг понял, что у меня нет с ней никакой привычной связи. Я не знал номера её телефона, не знал, как найти её в соцсетях. Не знал даже, где она живёт. Я просто знал, что её зовут Лена, и что она будет на стадионе в тот день и час, когда туда приду я. Этого слишком много, или слишком мало? Я не знал, да и знать, честно говоря, не хотел. Какая-то сила вытащила нас за пределы обычного, и она лишь наполовину была чёртом, которому мы надрали зад минувшей ночью.
— Ещё нужны новые штаны, — сказал я продавцу. — Ночью было жутко…
Я вышел из магазина счастливым обладателем кроссовок, штанов и спортивной куртки.
Этим вечером глава написалась, кажется, раньше, чем я открыл файл. Слова вылетали из-под пальцев сами собой. Мысли не успевали даже оформиться в голове, сразу выплёскивались на экран. Такого мощного потока давно не случалось. Я почувствовал себя сильным. Я ощутил своё место в упорядоченной вселенной и впервые за последние недели уснул с лёгким сердцем.
Обновить кроссовки я вышел в субботу, в три часа дня. Захотелось резко сломать все рамки. Захотелось лишний раз убедиться в… Во всём.
Грузный топот Виталия я услышал ещё до калитки. А когда вошёл, мимо меня пролетела Лена с развевающимся хвостом. Заметить меня она не могла, но, удаляясь, вскинула руку в приветственном жесте.
Она знала.
Мы пришли осваивать завоёванную территорию
Я побежал, не трогая пока музыку. Просто слушал своё сердце, дыхание, свои шаги…
Вокруг кипела жизнь. Дети, пища, резвились на тренажёрах. Несколько человек выгуливали собак. Я заметил даже ту долбанутую тётку. Ни она, ни её псина не обращали на нас внимания. И, что самое интересное, я тоже не обращал внимания на них. Мы будто существовали в двух непересекающихся вселенных.
И я обнаружил, что мне в кои-то веки наплевать на то, что думают обо мне окружающие, и думают ли вообще. В кои-то веки существовали лишь я растрескавшийся асфальт под ногами. И ещё двое тех, кого высшая сила поставила рядом со мной.
— Худеешь хоть? — спросил я Виталия, когда, час спустя, почувствовал, что новые кроссовки немного натирают, и остановился.
Лена уже занималась растяжкой, эффектно закинув ногу на одну из ступенек выгнутой дугой лестницы.
— Килограмм! — расплылся в улыбке Виталий. — Ещё чуть-чуть — и на конкурс красоты!
Лена фыркнула, но ничего не сказала, и никто на неё не обиделся.
Я огляделся. Рядом никого не было, и, понизив голос, я спросил:
— Мы победили, да? Совсем?
Лена убрала ногу с оглобли, посмотрела на меня и покачала головой. Движение повторил Виталий. Вот и ответ, который я без того прекрасно знал. Чувствовал.
— Иначе мы бы не пришли вместе, — высказал общую мысль Виталий. — Я бы вообще не пришёл. Я ж ленивый — спасу нет. Мне с дивана за пивом встать — и то целая трагедия. Знать не знаю, что меня сюда тащит…
— Жена пилит, — напомнил я.
— Да она всю жизнь пилит, — махнул рукой Виталий. — Слушал бы её кто.
— Он вернётся, — сказала Лена.
И он вернулся.
Седьмой круг
Следующим утром в пять часов я почуял неладное сразу же, как только нога коснулась асфальта беговой дорожки. Асфальт был каким-то не таким. Вязким, неправильным. Я подумал, что, будь на мне прежние кроссовки, пена бы просто прилипла к нему. Но я купил трейловые, на подошве которых был резиновый протектор с глубоким рельефом.