Мы обернулись. Чёрт сидел у Виталия на шее и, будто обезьяна, увлечённо копался у него в волосах.
— Вот где весь жир! — орал он. — Жир у тебя в голове, толстый! Толстый-толстый бегемот, черти трахнут тебя в рот! Ты знаешь, как эти двое тебя прозвали? Бегемотом! Все над тобой смеются, ты — посмешище даже для своих друзей! Когда в последний раз видел свои яйца, жиробас? Может, их уже и нет вовсе? Сейчас я тебе сделаю липосакцию!
Чёрт когтями вцепился в голову. Виталий взревел, вскинул руки и схватил его за клочковатую шерсть. Дёрнул, бросил вперёд. Чёрт кубарем покатился по алой дороге, не переставая хохотать.
— Убью! — заорал Виталий.
— Нет! — хором выкрикнули мы с Леной.
Было поздно.
Виталий налетел на чёрта, наклонился, схватил его за шерсть на башке одной рукой, другой ударил в рыло.
Но он — остановился.
Мы ещё услышали звук удара, сопровождаемый хрустом, услышали, как на миг чёрт подавился своим смехом. Однако он тут же извернулся и с размаху запустил руку под рёбра Виталию.
Тот охнул и, мгновенно побледнев, упал на колени.
— Кушай больше маргарина — сдохнешь от холестерина, — пропел чёрт и, отскочив, позволил Виталию рухнуть на алый асфальт ничком.
И тут же асфальт перестал быть алым, принял обычный оттенок. Как будто слайды сменились в проекторе. Подпрыгнул в последний раз и исчез чёрт.
— Виталий! — закричала Лена и побежала к неподвижно лежащему на беговой дорожке телу.
Восьмой круг
Скорая приехала на удивление быстро. Двое рослых санитаров не без труда погрузили Виталия на носилки.
— Можно с вами? — спросил я.
— Родственники?
— Нет.
Двери закрылись у нас перед носом.
— Надо было сказать «да», — пробормотал я вслед «Газели», рванувшей с места с мигалками и сиреной.
— Бегом! — Лена ткнула меня кулаком в бок и куда-то понеслась.
Мы выскочили со школьной территории, пронеслись под носом у девушки, выгуливавшей какую-то мохнатую мышь на поводке. Мышь отважно на нас тявкнула, девушка что-то проворчала.
В этом дворе я оказался впервые, хотя дом, конечно, видел.
— Стой! — скомандовала Лена и ворвалась в дверь третьего подъезда.
Я стоял, что мне ещё оставалось. Сердце колотилось, перед глазами плыли круги. Я не успел отойти от этой сумасшедшей гонки через преисподнюю, а тут ещё Виталий… Чёрт засунул в него лапу по локоть, но крови не было. Не было и раны, насколько я успел заметить.
То, что поехали с сиреной, одновременно и пугало, и вселяло надежду. Трупу не стали бы включать сирену. Но и если бы Виталий просто потерял сознание — тоже не стали бы.
Чёрная Toyota Rav 4 рядом со мной ожила, загудела. Тут же пикнула, разблокировав двери. Миг спустя Лена вылетела из подъезда.
— Что встал? — крикнула она. — Залазь!
— Не знал, что у тебя есть машина, — сказал я, когда мы на скорости под сорок выскочили со двора.
— А что ты вообще обо мне знал? — Лена вытащила из «кармашка» в дверце тонкую сигарету, прикурила, не сводя глаз с дороги.
Тут она была права. Я ничего о ней не знал. Ни о ней, ни о Виталии. Так же, как они обо мне.
Машин на дороге было мало. Лена, наплевав на камеры, лавировала, перемещаясь из ряда в ряд. Спидометр колебался между отметками «80» и «100».
— В Краевую? — спросил я.
— Угу. Блин… Кроссовки — насквозь!
Я задрал левую ногу, посмотрел на прожжённые подошвы. Лена бегала в обычных, на пене, а у меня подмётка была покрепче, но тоже прогорела почти до конца. Я развязал шнурок, стянул кроссовок, морщась от боли. Скатал носок.
— П**дец, — резюмировала Лена, бросив беглый взгляд на мою стопу.
Кожа покраснела, вздувались волдыри. Только сейчас, запоздало, пришла боль. Скрипнув зубами, я раскатал носок обратно и натянул кроссовок. Придётся потерпеть, деваться некуда.
— Дебил толстожопый! — рычала Лена сквозь зубы. — Зачем он на него кинулся? Он ведь только этого и хотел!
— Может, у него не так много опыта в противостоянии нечистой силе, — отозвался я.
— Поумничал, типа? Молодец, возьми в бардачке печенюшку.
— Сама грызи свою печенюшку.
Мы нагнали скорую на середине пути. Лена чуть сбавила обороты, пристроившись в хвост «Газели», и вдруг, выругавшись, вдавила тормоз.