Я сел на край койки. Ноги больше не держали. Они и так выдержали слишком много.
— Послушайте, вы не должны здесь…
— Пять минут, пожалуйста. Подождите снаружи.
— Две минуты.
Я обречённо кивнул.
Когда медсестра вышла, прикрыв за собой дверь, я придвинулся ближе к изголовью. Взял безжизненную руку, погладил её. Коснулся щеки Лены.
— Так ведь нечестно, — прошептал я. — Ты не остановилась. Ни разу даже не остановилась, я всё видел. Так какого же хрена? Этот сопляк нарушил правила!
Злость пометалась внутри меня и умерла. Слёзы закапали на простынь. Лицо Лены напоминало лицо трупа.
Я выписался из больницы утром. Добрался до дома и первые сутки просто лежал, глядя в потолок. Не хотелось ни шевелиться, ни даже думать. Перед глазами стояло лицо. Мёртвое, безжизненное. Которое больше никогда не улыбнётся, никогда не исказится яростью.
Забыть это лицо я не мог. И не хотел.
Первые пару недель я ходил на работу, огибая школу по широкой дуге. Потом заставил себя проходить через площадку, как прежде. Это место перестало быть раем, перестало быть адом. Оно стало объективным ничем, но там находилось моё личное кладбище, и я долго не мог заставить себя навестить мертвецов, а когда заставил, их там не оказалось. Это было просто место.
Я ходил на работу — как прежде. Вечерами открывал злополучный файл на компьютере и что-то писал — как прежде. Перед сном выпивал бутылку-другую пива, чтобы уснуть, не думая.
Руки иногда дрожали. Волосы поседели примерно на четверть, и я стал на улице носить кепку, чтобы никто не пялился. Я просто жил. Проживал день за днём, пока не увидел сон.
Сон был короткий, яркий и такой реалистичный, что, когда я проснулся, щека у меня буквально горела.
— Мы для этого там подыхали? — спросила она. — Для этого? Чтобы ты потом сбежал, как последнее ссыкло?
Размахнувшись, она ударила меня по лицу, и я сел в постели с гулко бьющимся сердцем.
На следующий день я купил кроссовки. Как постоянному клиенту, мне сделали очень хорошую скидку.
И вот я снова здесь. Ранним осенним утром. Ветер гонит по асфальту жёлтые листья. Шаг за шагом, выдох за вдохом, один удар сердца за другим.
Быстро всё вспоминается. Уже на третий день я без труда пробегал целый час и не хотел останавливаться. Иногда на глаза наворачивались слёзы, и их сушил прохладный ветер. Я глубоко дышал, и мне казалось, что я — счастлив. Кругом снова был порядок. Вселенная вертелась, пульсировала в каком-то своём непостижимом ритме, и я был её частью.
Однажды, когда уже пришлось купить тёплую спортивную куртку, я посмотрел на дом, видневшийся за кронами деревьев, растущих по периметру забора. Давно забытое чувство шевельнулось в груди. Чувство, что я приду, и…
Мне померещилась тень среди деревьев. Огромная, которую ни с чем не спутать. Она звала меня куда-то, махала рукой, а когда я подошёл, оказалось, что это колышется ветка.
— Понял, — сказал я. — Пора.
Я начал с самого верхнего этажа. Сбился со счёта, сколько раз меня послали на хрен с моими сбивчивыми объяснениями. Повезло на втором, когда уже язык заплетался. Дверь открыла женщина лет пятидесяти, с печальным выражением лица.
— Здравствуйте, — сказал я. — Я её друг.
Она жестом предложила мне войти в квартиру, где модный и современный дизайн нелепо сочетался со старческим затхлым запахом лекарств, телесных выделений и ещё бог знает чего.
Лена сидела в инвалидном кресле. На коленях у неё лежал смартфон, от которого к ушам тянулись проводки.
— Я ей музыку включаю иногда, — объяснила женщина. — Она ведь раньше без наушников даже в магазин не ходила.
Узнать Лену было тяжело. Короткие по-мальчишески волосы, бесформенная фигура, лицо обрюзгло. И этот бессмысленный взгляд в пустоту.
— Привет. — Я присел напротив неё на корточки. Протянул руку, вынул один наушник. — Помнишь меня?
— Она не разговаривает, — сказала женщина. — Не шевелится даже… — И заплакала.
Я молча сидел, вдыхая запах безысходности, высматривая в пустых глазах искру жизни.
— Гуляете? — спросил я.
— Редко. Тяжело мне с ней…
— Я помогу.
Женщина не отпустила нас одних, увязалась следом. Кутаясь в шаль, шла в нескольких шагах позади, а я толкал коляску. Смартфон всё так же лежал на коленях Лены, она слушала музыку. Я снова достал один наушник, поднёс к своему уху, скривился: