— Лена.
— Семён.
Через три дня я проиграл спор и купил Лене протеиновый батончик. Через неделю она купила батончик мне.
— Гадость, — сказал я, прожевав первый кусок.
— Зачем просил? — пожала она плечами.
— Из принципа.
А «бегемот», как мы окрестили нашего нового соседа, продолжал бегать. Всё так же еле волоча ноги и оглушительно задыхаясь.
— Он меня бесит, — пожаловалась Лена.
— Меня тоже. И не только он.
— Отвали, а? — тут же набычилась Лена. — Тоже, блин, спортсмен нашёлся.
— Я, по крайней мере, на бегу себя не фотаю.
— А я с этих фоток денег поднимаю больше, чем ты за месяц в своём офисе грёбаном.
— Я не работаю в офисе.
— Да мне пофиг, где ты там работаешь.
Она встала со скамьи, на которой мы сидели вместе, и занялась растяжкой. Я тоже встал и вернулся на дорожку. Было воскресенье, и я никуда не спешил.
Обогнав пыхтящего толстяка (который вечно здоровался, приходя на пробежку, чем неимоверно раздражал и меня, и Лену), я вошёл в поворот, и вдруг краем глаза заметил, как что-то быстрое несётся прямо ко мне.
Повернул голову — собака. Небольшая, ниже колена высотой, но — собака. С острыми зубами в разинутой пасти.
— Твою мать, — выдохнул я и сбросил наушники на шею.
В уши ударил злобный лай. Надрываясь, как оглашенная, собака кидалась на меня, пытаясь укусить за ногу. Я поворачивался к ней — собака отскакивала, не переставая блажить. Но стоило повернуть голову, чтобы смотреть, куда, собственно, бегу, как эта тварь снова бросалась.
— Фу! — крикнул я и махнул рукой. — Уйди!
Идиотская псина только громче загавкала. И тут впереди я увидел гордую фигуру хозяйки. Баба лет сорока, в чуть ли не домашнем халате, сложив руки, стояла и смотрела на происходящее. Я подбежал к ней, остановился.
— Ваша собака? — спросил, переводя дыхание.
— Да, моя, — отозвалась она.
— Обязательно нужно, чтобы она на людей кидалась?
— Она не кидается! Она видит, что ты ведёшь себя агрессивно!
Собака скакала рядом, продолжая бешено лаять.
— Я веду себя агрессивно?!
— Ты! Не надо на неё орать! И руками махать!
— Вы вообще не видели знаки, что на территории школы нельзя собак выгуливать?
— Да что ты говоришь!
— Про поводок слышали когда-нибудь? Про намордник?
— Я на тебя сейчас намордник надену!
Я понял, что сейчас совершу уголовное преступление. Тётка продолжала говорить что-то насчёт каких-то знакомых, или типа того, которые мне руки и ноги переломают, но тут с нами поравнялся «бегемот». Из-за лая собаки я даже не слышал его фирменного дыхания.
А он дышал. И, оказавшись рядом, набрал полную грудь воздуха и рявкнул:
— ФУ!!!
Я впервые в жизни понял, что значит выражение «обосраться кирпичами». Тётка подпрыгнула. Собака чуть ли не вросла в асфальт, прижав уши.
— Ты чё орёшь?! — пришла в себя тётка. — Да ты знаешь, кто…
Но «бегемот» опять вдохнул и грянул ей в лицо:
— Фу! Пшла! Фу!
Он пёр на неё всей своей тушей и орал. Собака, скуля, пятилась. Пятилась и тётка, без толку пуча глаза и пытаясь что-то сказать. Её никто не слушал и не слышал.
Споткнувшись и едва не упав, тётка, наконец, развернулась и засеменила прочь, увлекая за собой посрамлённую псину. «Козёл», «дебилы» и «приведу» были единственными приличными словами, которые я от неё слышал.
— С ними построже надо, — пробасил «бегемот», повернувшись ко мне и протягивая руку. — Виталий Степаныч.
— Семён, — ответил я, пожимая, судя по ощущениям, целый окорок.
Какой-то звук привлёк моё внимание. Повернув голову, я увидел Лену. Она покатывалась со смеху, сидя на скамейке.
Третий круг
Однако скоро стало не до смеха. «Дама с собачкой» словно сломала некий заслон, и из другой реальности в нашу прорвались монстры. Монстры, выгуливающие других монстров.
По одному, по двое, по трое, а иногда и по четверо они каждый день приходили на школьную спортплощадку. Как будто что-то тянуло их к этому стадиону. Разговаривать было бесполезно. Одни тут же принимались хамить, другие смотрели оловянными глазами, не понимая, «а чё такова?».
Собаки срали рядом с дорожкой. Собаки бегали, путаясь под ногами. Их хозяевам почему-то надо было перемещаться именно по дорожке, сбиваясь в толпы, через которые приходилось пробиваться на бегу. Я уже забыл, когда в последний раз испытывал удовольствие от пробежки. Расслабляющее времяпрепровождение превратилось в ежедневную войну.