– Поднос с чаем? Две чашки?! – почти вскрикнула я.
– Да… – удивленно прошептала Тамара Борисовна. – А что в этом удивительного? Каждый раз, когда кто-нибудь приходил к нему, он заваривал чай, приносил с кухни поднос. Целая чайная церемония. Он вам ведь тоже чай приносил?
– Да, приносил, а перед тем, как я ушла, унес поднос с чашками на кухню. Я точно помню! Если Вы пришли, а поднос с чашками уже стол на столе, то либо он приготовил чай заранее…
– Нет, нет, заранее он никогда не готовил! – возмутилась Тамара Борисовна. – Он всегда приносил свежезаваренный чай уже после того, как гость придет с улицы, настроиться на помещение. Он человек другого времени, другой эпохи. Тогда жили неторопливо, а не как сейчас… – она едва увернулась от шустрого студента, который с фантастической скоростью взбежал вверх по лестнице.
– То есть, если поднос с чашками стоял на столе до вашего прихода, значит, у Вениамина Георгиевича были гости до того как пришли вы и после того, как ушла я.
– Может быть, но утверждать не берусь, – задумчиво произнесла Шварц.
Некоторые время мы втроем стояли молча. Вспомнился рассказ Димочки о том, как отца его питерского друга кто-то отравил водкой… И там искали ту самую Библию, и здесь…
– Тамара Борисовна, вы сказали, что он лежал на ковре как будто спал. Или видно было, что человек перед смертью мучился? Может быть поза какая-то неестественная? Цвет лица необычный? Я не знаю, что там бывает при отравлении?
– Помилуйте, какое отравление?! – рюшечки на груди ученой дамы заходили ходуном от негодования. – Риточка, вы фантазируете! Он выглядел так, как будто прилег отдохнуть. Если бы у него хватило сил сделать пару шагов и лечь на диване, то казалось бы, что он просто устал и прикорнул.
– Но ведь когда я уходила, он совершенно не выглядел усталым. Вряд ли я могла так его утомить. Я еще поразилась, какой он бодрый.
– Знаете что, Риточка, – с материнской нежностью в голосе произнесла Тамара Борисовна, – Выбросьте эту историю из головы. Вы ни в чем не виноваты. В определенном возрасте смерть, увы, дело естественное. Он прожил долгую жизнь и сделал столько, что, не побоюсь сказать этого, скорбь тут не совсем уместна. Ну, все, девочки, мне еще надо на заседание кафедры поспеть. Всего доброго!
Мы откланялись.
– Хватит тут стоять, – толкнула меня в бок Александра, – На семинар уже опаздываем. Скорее бы лифты уж починили!
Действительно, взбираться на десятый этаж, где проходил семинар, было не особенно приятно. Но зато я могла слегка переварить услышанное, изредка отвлекаясь на щебетание Александры.
Итак, я почти уверена, что дело нечисто. Не в том мистическом смысле, в каком понимала эту историю душечка Сашечка.. Я была уверена, что Матвеева убили. Да, бывает так, что внешне здоровый старик умирает от внезапной остановки сердца. Но… Кто-то приходил к нему. И этот кто-то не оказал помощи, не вызвал "скорую"… Или Вениамину Георгиевичу стало плохо после ухода гостя? Но тогда бы дверь была заперта. А так получается, что человек увидел, что профессор мертв (или по крайней мере, видел, что тому стало плохо) и преспокойненько ушел. Дверь, насколько я понимаю, не захлопывается, только закрывается изнутри. Вот она и была прикрыта. Внешне все пристойно: почти столетний старец тихо-мирно скончался, как будто заснул… Или его усыпили? Много ли надо снотворного такому старому человеку? Не знаю, правда, есть ли снотворное, которое подсыпают в чай? Бывают успокоительные сиропы, которые в добавляют в питье. Это не то. Есть бальзамы, которые пьют с чаем. Мог человек прийти с бальзамом как с угощением, я ведь пришла с печеньем? Э, да при желании много чего придумать можно!
И тот питерский алкоголик тоже вроде бы сам по себе умер: сколько их травится поддельной водкой? Ни там, ни тут не подкопаешься. Но и там и тут искали одно и тоже. И не нашли.
Кто это мог быть? Рыжик? Нет. Его Вениамин Георгиевич и на порог бы не пустил, а уж чай с ним пить точно не стал бы. Он мог пустить к себе только человека из нашей, академической среды. А кто к нему мог прийти? Тамара Борисовна не знает… Я тоже.
– 36 -
На этот раз я не постеснялась позвонить Володе домой. И, конечно же, к телефону подошла жена…
– Маргарита, добрый вечер! Я все напоминаю Вовке, чтобы он вам перезвонил, но у него в одно ухо влетает, сами знаете… Сейчас я его позову.
И через некоторое время издалека послышалось:
– Вовка! Ну, оторвись ты, наконец, от своего интернета! Сил моих больше нет это видеть! Тебя Маргарита к телефону… Мог бы и побыстрее! Неудобно, человек ждет.
Я вздохнула, собираясь с мыслями. Опять эта дрожь в коленках!
– Але, Рита, здравствуй!
Ага! Как с домашнего телефона, никаких "Ритулек-красотулек!"… Впрочем, не до того сейчас. По возможности сухо и четко я изложила Володе все, что произошло на Красных Воротах и то, что узнала в первом Гуме на лестнице. И свои соображения заодно.
– Рита, бросай это все к чертям собачьим! Сейчас же! Немедленно! – Голос у Володи странно изменился.
– Но как бросать? А книга?
– Какая книга? Ты понимаешь, в какую историю ты ввязалась? Вернее, я тебя ввязал… Если и там и там – убийства, то кто знает, чем дело продолжится? Тебе еще повезло, что тот Рыжий тебя не грохнул, а только в лужу толкнул.
– Ты тоже думаешь, что это убийства?
– А ты – нет?
– Я – да…
– Вот именно! Убийства и ограбления!
– Только одно ограбление…
– Почему одно? Никто ведь не знает, что было у старика в доме кроме книг. Может и какие-то ценные штучки пропали. Ты же говоришь, что там тоже старинные вещи были и все такое?
– Ну в общем да… Наверное… Но там никаких следов грабежа. Везде порядок, по крайней мере, Тамара Борисовна так сказала.
– Так правильно! Преступник не торопился, времени у него было до фига и больше. Да и потом, если это был кто-то, кто часто приходил к Матвееву, то наверняка этот кто-то знал, где какие хорошие вещи лежат. Хотя бы примерно. Он и взял тихонько и аккуратно, так чтобы никто не заметил. А в Питере торопились, потому что знали, что мог вернуться хозяин квартиры или гости. Да и потом там всегда можно было свалить вину на каких-нибудь анонимных алкоголиков… В общем так, Рита, обещай мне, что ты с сегодняшнего дня прекращаешь заниматься всей это ерундой и думаешь только о себе.
– Я не могу этого обещать.
Откуда у меня взялась уверенность в том, что я найду книгу, даже если это и правда опасная затея, не знаю сама. Наверное, я не принимала всерьез то, что говорил Володя, а может, мне хотелось, чтобы он еще поволновался за меня.
– Ритка, пойми, ты живешь одна, дверь в твоей хрущобной квартирке картонная. Вышибут ее изящным движением плеча и заявятся к тебе.
– Не бойся, я с ними водку пить не буду. И чай тоже. Кстати, ты заметил, что они убили одного больного человека, и другого – совсем старого? И там и там вроде как причина смерти легко объясняется. Моя смерть будет смотреться не так естественно.
– А тебе это будет очень важно на том свете?! – почти заорал Володя.
– Нет, но им будет важно. Их арестуют. И ты скажешь милиции, что…
– Делать мне больше нечего! Рита, мне будет гораздо приятнее, если ты останешься в живых. К черту их с этой книгой!
– Да, кстати, как ты относишься к мистической стороне этой истории?
– Рита, будь умницей, а? Твой юмор мне всегда нравился, но сейчас все-таки давай поговорим серьезно. Я вообще считаю, что тебе надо плюнуть на всю эту заварушку. Еще лучше будет, если ты какое-то время поживешь у друзей. Ведь этот рыжий прекрасно знает, где ты обитаешь. А там, глядишь, все устаканится, вернешься к себе. Да хоть у нас живи…
– А лягушек кто кормить будет?
– Вот ведь, ёпэрэсэтэ! Твой героизм меня сражает наповал. То, что лягушки сдохнут, это, конечно трагедия. Но… – он тяжко вздохнул, видимо, делая нечеловеческое усилие для того, чтобы объяснить мне очевидное: – Если тебя убьют, их вообще никто никогда кормить не будет. Они по-любому сдохнут.