– Директор чего, прости?
– Частного охранного предприятия. Эх, дремучая ты, Ритка! – кажется, к Володьке уже начинало возвращаться его обычное приподнятое настроение. – В общем, насчет твоей безопасности буду думать, а завтра никуда не уходи, дверь будут навешивать.
– Володя-а… – жалобно прошептала я.
– Не бойся, красавица моя, я не дам тебя в обиду! – пропел он тоном провинциального героя-любовника.
– Я думаю, что самый простой способ покончить с этой историей – найти Библию, и все…
– Ага, и тут же тебя быстренько пришлепнут! Вот тогда будет полное "все"! А ты о своих склизких животных подумала? Кто их покормит? Вот только представь, как они брюхом кверху всплывут…
– Володя, я тебя умоляю, не надо!!! – закричала я.
Нет уж, на сегодня ужасных впечатлений и так хватило через край.
– А теперь вообрази себе, что если с тобой что-то случится, я буду переживать не меньше, чем ты сейчас о своих перепончатых. Или ты считаешь, что всем наплевать на тебя? И не надейся, милая!
– Володя, но..
Я поймала себя на то, что почти нарочно настаиваю на продолжении поисков, лишь бы заставить Вольдку обо мне позаботиться. И эта история с железной дверью мне в глубине души очень и очень нравилась.
– Але… Маргарит-Сергеевна? – вдруг услышала я в трубке.
Позже Володька мне объяснил, что у Иришки в комнате стоял параллельный телефон и, услышав отцовские вопли, она решила вклиниться в наш разговор.
– Да, Ира, я слушаю. – ответила я, а Володька строгим отцовским тоном рявкнул:
– А ты что тут делаешь?
Но Иришка, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжала:
– Маргарит-Сергеевна, у меня новости для Вас есть. Вы извините, что я вмешалась, но я нашла, у кого эта самая Библия.
– Ира!!! И ты?!… – Володька хотел произнести что-то еще, но захлебнулся в эмоциях. Он, видимо, забыл, что его собственная дочь и начала все эти поиски.
– Па-ап, да погоди ты, дай сказать! – незлобно огрызнулась Иришка. – В общем, такая тема: поговорила я с Машей Петровой, узнать, где она эту страничку рукописную отксерила. Она вот мне что сказала: ксерил ей Миша Колбаскин. Он знает, где эта рукопись. Может быть, даже она у него, Машка точно не знает.
– И ты молчала!?! – взревел Володька.
Откуда-то издали донесся голос его жены: "Вов, на кого ты там опять орешь? Телевизор смотреть мешаешь, между прочим!"
– Пап, я сама только вчера это узнала, – совершенно спокойно ответила Ириша. – и вообще дай договорить.
Как ни странно, но Володя замолчал, и Ира продолжала:
– В общем, через три дня у Колбаскина будет вечеринка. Меня туда пригласили. Хотите, вместе пойдем? Там у него расспросить можно будет. К тому же он что-то такое хочет замутить не совсем понятное, книжки будет раздавать, под это дело у него можно будет по шкафам пошарить.
– Ира, а мы… А нам уместно будет туда пойти? – спросила я.
– Учти, одна без меня ты никуда не пойдешь! – К Володе вернулся дар речи, – Если бы ты слышала, что тут Маргарита рассказывала…
– Да слышала я, пап, ты так распинался на всю квартиру, что все ясно было. Вот я и подумала, что надо вам сказать.
– Во сколько вечеринка и где? – спросила я, прежде чем Володя успеет хоть что-нибудь мне запретить.
– 41-
Общение с рабочим классом мне всегда давалось тяжело. Вызовы сантехника дяди Пети я еще как-то могла пережить, потому что уже свыклась с этим угрюмым персонажем. А вот прибытие людей, которым предстояло навешивать новую дверь, разволновало меня не на шутку: этих я вообще не знала, и как общаться с ними, заранее продумать не могла. Вообще сама идея установки дорогой железной двери в доме, который не сегодня-завтра пойдет на снос, казалась мне абсурдной. Но раз Володя велел… Прибывшие юноши оказались такими интеллигентными, что мне стало стыдно своих мыслей (порожденных, однако не моей злобой, а советской службой быта и ненавязчивым сервисом).
Они действовали быстро и в процессе работы умудрялись обходиться без ненормативной лексики. Прямо как в анекдоте: "Вася, будь любезен, не капай мне на голову раскаленным оловом". Я вспомнила об одном студенте философского факультета, который подрабатывал грузчиком у нас же в МГУ. Кто-то из преподавателей оставил на столе заумно-философский тратат, а через некоторое время не обнаружил его. На вопрос: "Кто взял книгу?" ему ответили "Да вон наш грузчик почитать взял"… Рассказывали, что после этого ему пришлось обратиться к психиатру. Врали, конечно же.
Еще одна не вовремя всплывавшая ассоциация – название галльского города Isarnodori – "железные двери". Был у них город-крепость, а в ней – ворота железные… Хотя, возможно, речь шла всего лишь о деревянных воротах, окованных железом? Тогда добывать железо было сложнее, и мало кто мог себе позволить такую роскошь. А тут – пожалуйста! Приезжают, делают тебе эти двери… Углубиться в этот вопрос и детально выяснить, какими же были галльские железные врата, мне не дал очередной телефонный звонок.
– Рита, ну я не знаю, ну что это такое? – Татьянин голос снова был по-детски плаксивым, – Вот ты сидишь себе спокойно, а у меня представляешь, что произошло?
Я нервно рассмеялась.
– Вот тебе смешно, да? Я тут вообще на грани нервного срыва, валерьянку пью целым днями…
– А я как всегда над тобой измываюсь. Ты звонила, чтобы мне сказать, какая я черствая?
Таня замолчала. Видимо, именно это я и хотела сказать. Но выдерживать паузу она не умела, поэтому из трубки на меня полились очередные подвывания.
– Вот если бы ты могла понять, что может переживать человек, когда у него в жизни происходят такие события! Тебе-то хорошо…
– Мне очень хорошо, – саркастически согласилась я. – Ты просто не представляешь насколько.
– Смеешься? – трагически прошептала Татьяна.
– Да. Нагло и беспардонно.
– Ты…
– … цинична и не чутка к чужой беде! И не понимаю, что может испытывать мать, потому что не познала счастья материнства…
– Рита, что с тобой?! У тебя все в порядке? – встревожилась Татьяна. – нет, только честно, все в порядке, а? Что у тебя там стучит?
– Да вот, дверь железную ставлю.
– А тебе-то это зачем? Что тебе за ней прятать? Ну, я понимаю у кого есть хоть что-то ценное, а у тебя – только научна литература!
– Лучше рассказывай по-быстрому, что твой Димочка опять натворил?
– А ты уже знаешь? – в трубке послышались знакомые мне всхлипы.
– Догадываюсь. Ушел из дома, прихватив все, вплоть до алюминиевых ложек.
– Ну… почти…
– Ложки оставил?
– Рит, ну у меня серьезное горе, а ты… То есть он просто ушел. Сказал, что нашел какую-то работу, где денег платят, и стал снимать квартиру.
– Я рада за него. Если все это, конечно, так и есть.
– Рита, но это ужасно, как ты можешь так говорить? Ты не понимаешь, он ушел из дому, совсем. И я ему не нужна. Вообще не нужна, понимаешь?
На мое счастье именно в этот момент рабочие снова принялись сверлить стену, чтобы приделать к ней железный дверной проем. По сравнению с Татьяниными воплями и плачами эти звуки показались мне музыкой.
– Таня, прости, я ничего не слышу, – с чистой совестью и плохо скрываемой радостью выпалила я и повесила трубку.
За нашего Димочку можно было только порадоваться.
Вечером я смотрела в окно на колышущиеся ветки, на потухающий закат, и удивлялась, что теперь мне не слышны шаги соседей по лестничной клетке. Раньше я знала, что сосед слева выводит гулять свою собаку, муж соседки сверху с трудом вползает по лестнице, будучи в изрядном подпитии. А теперь чудесная дверь поглотила все шумы, отрезав меня от других обитателей дома. Почему-то мне не верилось, что эта дверь спасет меня в случае чего. На случай чего есть окно и балкон. А так… Володе спокойно, а мне приятно, что есть кто-то, кто заботится обо мне. Хоть иногда, хоть чуть-чуть.