И здесь невозможно было никуда «уйти», ибо что для импульсов расстояние? Они пребывают всегда и везде одновременно. Ни Паша, ни Вадим не «ушли» в традиционном понимании этих слов, они просто перестали обращать внимание на Глеба, увлекшись чем-то более глобальным. И Глеб вдруг осознал, что возвращение Ильи в теле Вадима было некоей подачкой. Дескать, на тебе, кушай. Ты всегда хотел моего тела, а головой любил Илью. Так вот на тебе, двое в одном флаконе, а я остаюсь тут познавать законы вселенной. На секунду Глеб и сам задумался, а чего это он вдруг так психанул. Вадим же явно не имел в виду ничего плохого и сделал так, как ему казалось, будет лучше для всех сразу…
- Вадик, - твердо «произнес» Глеб, на этот раз уверенный, что брат его прекрасно «слышит». – Давай поговорим. Мне надоели эти недомолвки постоянные.
- Никаких недомолвок. Все предельно ясно, - перед «взором» Глеба вновь заколыхались карие глаза. – Запутинец и оппозиционер не смогут найти общий язык никогда.
- Дрессированный пудель и бухой Буратино, - пробормотал Глеб. – Прекрасная парочка.
- Мне не смешно, Глеб. Если ты хочешь уйти, уходи. Паш, запусти ловушку и верни его назад.
- Нет! – крикнул младший. – Я еще не все сказал.
- По-моему, ты не сказал вообще ничего. Хотя все твои претензии ко мне я знаю, мы не раз это обсуждали. О чем ты хочешь поговорить сейчас, мне неведомо, но вряд ли я услышу от тебя что-то принципиально новое.
- Услышишь, - дерзко бросил Глеб, а в мозгу его полыхнуло отчаянное желание высказаться, наконец. – Ты же видел нас с Илюхой в кровати, так? И что, никаких вопросов не возникло, как я докатился до жизни такой? Ведь на тот момент я не знал, что это не ты! Тебя это совсем не смутило?
- Ты думаешь, я ничего не помню? Впал в маразм и забыл все, кроме наших склок?
- И что же ты помнишь?
- Да хотя бы то, что случилось после Лужников в 2003!
- Ну и что скажешь по этому поводу? Тогда-то ты деликатно отмолчался, а я зассал поднять эту тему. Так давай сейчас это обсудим.
- А ты не догадываешься, зачем я подселил к себе в тело именно Илью? И ведь я мог воспользоваться для этой цели любым другим телом. Мало покойников что ли прибывает ежедневно?
- Ну и? – Глеба обуяла странная фантомная дрожь. – Осчастливить меня решил таким образом? Это я уже понял.
- И не только. Узнать хотел, изжил ты все это в себе или нет. И насколько далеко готов зайти.
- Доволен? Подрочил, глядя на нас?
- Вообще я был удивлен, что Илье это тоже оказалось нужно. Поначалу я был уверен, что он согласился вернуться на Землю в моем теле исключительно ради Алеси и восстановления дружбы с тобой. А когда увидел, как он тебя прямо с порога…
- Трахнул что ли? Говори, не стесняйся, - усмехнулся Глеб.
- В общем, для меня самого все это стало неожиданностью. Ну то есть, что все зайдет настолько далеко. Я-то хотел узнать, сохранилась ли в тебе хоть капля братских чувств ко мне, а тут такое…
- Капля? Братских? Вадик, да ты издеваешься, - простонал Глеб.
- Пашка был против и до конца отговаривал меня, даже когда я уже вышел на контакт с Ильей и предложил ему эту аферу. Илья согласился буквально сразу, что очень удивительно – побывав здесь, возвращаться назад в материальный мир не захочешь. Только если для того есть по-настоящему веская причина. Лично меня не заставит туда вернуться уже ничто. Поэтому я и решил пожертвовать своим телом. Мне оно больше не нужно.
- Уже ничто… - эхом повторил Глеб. – А вот Илюха захотел вернуться ко мне. Да, именно ко мне! Не к Алесе!
- Алеся нашла себе замену и успокоение, а ты нет. Он понял, что тебе он нужнее, чем ей.
- Как это, черт побери, романтично, - сквозь несуществующие зубы пробормотал Глеб. – Возвращайте меня туда к нему. Ему я, по крайней мере, нужен. Да и, знаешь, Вадик? Я ведь чисто интуитивно с первого взгляда понял, что это не ты. Подсознание мое всегда знало, что это Кормильцев. Именно потому я и сдался прямо с порога. Слишком уж соскучился по нему, невмоготу было. Вот и узнал его даже в таком чужом и неприятном теле.
- И это все, что ты хотел мне сказать? Ты для этого приходил сюда? – голос Вадима звучал насмешливо и только; казалось, слова Глеба ничуть не задели его.
- Да! А еще то, что ты мне отвратителен. И я не понимаю, как я мог все эти годы хотеть тебя, несмотря ни на что. Вожделеть тебя, хотя ты все время ошивался где-то в других местах – то с друзьями-приятелями, то в институте. И не приезжал домой почти, я все время был один, и при этом продолжал тебя хотеть! Впрочем, похоть на расстоянии начинает полыхать сильнее. По крайней мере, какое-то время. Похоть не любовь, она глаза застит. А потом ты перетащил меня к себе в Свердловск, и я было обрадовался, что вот оно, наконец! Но ты тут же женился, нашел себе другого полового партнера, а мне досталась роль текстовика группы, который может тискать брата лишь на сцене!
- Глеб, ты преувеличиваешь. Мы были вместе 80% времени существования Агаты, - голос Вадима даже не дрогнул. – Тебе было мало тактильности?
- Мы не были наедине ни секунды! – завизжал Глеб. – Не предлагаешь же ты начать приставать к тебе прямо у всех на виду? Вообще-то ты мой родной брат, и что случилось с моей чокнутой башкой, что я захотел именно тебя, мне неведомо.
- Глеб…
- Я был чертовым извращенцем, да ты и сам понял это. И мне надоело это скрывать. Всегда тебя хотел, сколько себя помню. И моя первая мастурбация была на тебя – мне было 12, я застал тебя голым в ванной и чуть с ума не сошел от нахлынувшего на меня осознания своих истинных чувств к тебе. Но ты никогда этого не замечал. Когда мы целовались на камеру, ты думал, что мы дурачимся. Когда ты дрочил мне после 15-летия, ты думал, что просто снимаешь мне напряжение. Когда я делал тебе минет тогда же… а, кстати, о чем ты тогда думал?
- Боже, Глеб…
- Подожди, дай угадаю. Твоему фантастическому либидо было в тот момент все равно, кто его удовлетворит – шлюха или родной брат. Так вышло, что под руку подвернулся именно я, готовый на все. Тебя потом мучила совесть, братик, так? Ты поэтому обещал вздернуться на суку?
- Глеб!
- Да ладно тебе, нечем парировать, так не надо постоянно повторять мое имя! Давай, просто пошли меня. Скажи, что инцест – это грубо, мерзко, отвратно. Что тебя тошнит от одной мысли. Что ты и Агату прикрыть решил, только чтобы мою вожделеющую рожу больше не видеть!
- Вообще-то это ты ушел из Агаты…
- Да что ты говоришь! Кто меня перед фактом поставил?
- Я просто озвучил то, что боялся озвучить ты. Агата умерла вместе с Ильей, и ты это знаешь не хуже меня.
- Ооооооооо, опять Илья! Если бы я хоть на секунду мог допустить, что тебе не плевать на меня, я бы решил, что это ревность.
- Не ты ли убеждал всех вокруг, что Илья – твой единственный близкий друг? Единственный родной тебе человек?
- Да-да-да. А еще Леха Никонов, Костя Бекрев…
- Глеб, мне неохота разбираться во всех твоих привязанностях. Если ты закончил, мы включаем ловушку.
- Подожди, я закончу. Выскажу тебе все и вернусь к нему. Так уж вышло, что я все-таки смог вытравить эту гадость из своего сердца.
- Гадость?
- Ну а чем еще ты все это считаешь? Ты не блеванул часом, наблюдая за нами с Илюхой? Не было тебе мерзко, когда твое тело трахало мое, и ты не мог все это остановить? – Глеб хрипло расхохотался.
- Мальчики, вы как хотите, - прервал Глебовы излияния Кузнецов, - а я все это больше слушать не могу. Отвлекался как мог. Загораживался изо всех сил, но ваши искры даже мою защиту пробили. Глеб, хочешь вернуться? Готовься, я запускаю ловушку.
- Но одно я все же успею сказать, - заторопился Глеб. – Не представляешь, как мне все это мерзко. Как я все это вытравить в себе пытался – то бабами, то коксом, то водкой. И не смог. Поддался. А все равно мерзко. Еще мерзее даже стало. Вздернуться на суку, говоришь? Иногда мне это казалось единственным выходом… Да только после этого эпизода с Илюхой я, кажется, изжил это в себе – когда переспал с твоим телом и понял, что это была всего лишь блажь. Знаешь, иногда нужно потакать даже самым грязным своим желаниям, чтобы освободиться, наконец, от них. И я пришел сюда, чтобы сказать тебе спасибо – ты исцелил меня от ужаса, преследовавшего меня всю мою жизнь. Эта навязчивая идея покинула мое сознание, и теперь… я смогу общаться с Ильей, зная уже точно, что это он и никто другой. А тебя… тебя я прощаю – хотя бы за это исцеление прощаю. Я, наконец, свободен.