- И тем не менее ты отчего-то выступаешь под этим именем, - язвительно бросил «Вадим».
- С возрастом начинаешь многое переосмысливать, - тепло улыбнулся Бутусов. – И понимаешь, что было в твоей жизни главным, а что – попыткой самоутвердиться в собственных глазах. Правда, Глеб? – и он снисходительно похлопал младшего по плечу. – Я ведь поздравить вас пришел, - Бутусов заключил «Вадима» в объятия, а Глебу просто протянул ладонь для рукопожатия. – Вы молодцы, парни. Вадим, а к тебе у меня небольшой разговор будет. Сможешь уделить мне немного времени?
Глеб насторожился и шагнул ближе.
- Хотел попросить тебя помочь мне с новым альбомом. Песни уже готовы, долго думал над продюсером и все-таки решил остановиться на твоей кандидатуре. Давай как в старые добрые времена на “Титанике”, а? – и Бутусов снова сжал Илью в объятиях.
- Занят он, - встрял Глеб, хватая Илью за руку и пытаясь выдернуть его из настойчивого захвата Славы. – Гастроли у нас сейчас, следующий альбом готовим.
- Ну даже в 93-м находил время для нас, может, и сейчас выкроишь? А потом в совместное турне можем поехать, - Бутусов наклонился и смотрел «Вадиму» прямо в глаза, словно заметил там что-то знакомое и родное, но никак не мог понять, что именно. – Ты представляешь, сколько публики это соберет? Совместные концерты Нау и Агаты! – и рука Бутусова заскользила по воздуху, изображая огромную надпись на афише.
Илья весь как-то сжался, ссутулился, переводя взгляд со Славы на пылавшего возмущением Глеба, понимая, что оба ждут его вердикта.
- Слав, я подумаю, хорошо? – едва слышно выдавил он, наконец, из себя. – Я давно уже этим не занимался.
- Да брось, мастерство не пропьешь. Давай встретимся на неделе у меня в студии? Ну, скажем, в четверг? Подъезжай к обеду, я тебе свои наработки покажу, поговорим, а там и дашь окончательный ответ, лады?
Илья поспешно кивнул и ретировался. Глеб пропустил его вперед и еще несколько раз оглянулся, чтобы убедиться, что Слава не пошел за ними. Всю дорогу до дома «Самойловы» молчали: Глеб смотрел в темноту за окном, не различая ничего, но боясь повернуть голову и встретиться с растерянным взглядом совершенно сбитого с толку Ильи. Боялся прочесть в его глазах ответ на мучивший его вопрос. Но разговора, тем не менее, было все же не избежать.
Уже ввалившись в новую, недавно купленную квартиру, Илья тут же заперся в ванной, а Глеб отправился на кухню и откупорил давно стоявший без дела абсент, подаренный ему фанатами еще во времена Матрицы. Глеб не любил абсент, именно поэтому бутылка так долго прожила. Но сейчас из спиртного в доме была только она. Когда Илья выполз из ванной, облачившись в махровый халат, Глеб уже порядком накидался и курил прямо кухне, даже не открыв окно.
- Ну и что ты решил? – струя дыма устремилась прямо в лицо подошедшему к нему Илье.
Тот пожал плечами.
- Какой из меня продюсер? Я тут Славе точно ничем помочь не могу. Самим приходится продюсеров брать.
- Ну можно же попробовать, - продолжал язвить Глеб. – Тряхнуть стариной, песни новые друг другу показать. Авось почувствует что-то родное, и Нау возродится.
- Ты ревнуешь что ли? – голос Ильи звучит на удивление спокойно и ровно.
Он садится рядом, бросает равнодушный взгляд на абсент и тянется к стоявшей тут же корзине с фруктами.
- А у меня есть повод? Ну давай же, скажи, что я пьяная шваль, и ты жалеешь, что променял Славу на меня!
- Я не Вадим, - голос Ильи звучит по-прежнему сухо и жестко. – Со сценами ревности и пьяными истериками не ко мне, ты же знаешь.
- Знаю, - плечи Глеба непроизвольно опускаются, лицо обретает унылое выражение.
Он встает и убирает остатки абсента обратно в буфет.
- В четверг пойдешь к нему в студию?
- Схожу. Объясню все как есть.
- В смысле? – напрягся Глеб. – Ты хочешь все ему рассказать?
- Ну нет, конечно. Да и наш православнутый Бутусов вряд ли поверил бы во что-либо подобное. Но пока надо придумать правдоподобную легенду, почему я научился писать стихи, но совершенно разучился делать музыку.
За эти несколько дней «братья» так и не смогли ничего придумать, и Илья тогда решил вообще ничего не объяснять, просто отказаться.
В студии Бутусова царила абсолютная почти хирургическая чистота, а порядок и минимализм удовлетворили бы любого перфекциониста. Слава был один, сидел и разбирал свои записи, ожидая Вадима, а когда тот вошел, радостно подошел к нему и снова тепло обнял. Илья старался не анализировать возникавшие в нем чувства, лишь поспешно отстранился, не отвечая на объятие, и тут же начал:
- Слав, ты меня извини, но я и вправду не смогу тебе помочь. У нас только с Глебом нормализовалось все, если я сейчас снова пойду работать на сторону, он мне этого не простит…
- Да, твой Глеб – знатная цаца, все это заметили. Одно то, что тебе пришлось свои убеждения спрятать поглубже, чтобы снова начать работать с ним, уже о многом говорит. Вадим, оно вообще того стоило?
- Я ничего никуда не прятал, - отчеканил Илья. – Теперь это и мои убеждения тоже. Да, Слава, - и он решился и поднял холодный взгляд на друга, взгляд, которым он так часто смотрел на него в прошлом, когда они спорили до хрипоты о политике и религии.
- Хм, - только и выдавил Бутусов, прищурился и наклонился поближе к лицу «Вадима». – То есть Донбасс, Сирия, патриотизм… со всем этим покончено? И вот здесь вот, - Слава ткнул пальцем куда-то в области груди, - не екает? Не болит?
- Люди меняются, Слава.
- То-то я смотрю, твои фаны не на шутку ополчились на тебя. Глянь-ка, - Бутусов взял со стола планшет и принялся водить пальцем по экрану в поисках нужной записи, потом протянул его Илье.
Под видео с очередной презентации нового альбома Агаты была уже едва ли не тысяча комментариев. Илья хмыкнул и погрузился в чтение.
- А ты что, не следишь за соцсетями? – аккуратно поинтересовался Слава. – Всегда же раньше руку на пульсе держал.
- Так то раньше, - отозвался Илья.
Комментарии были самые разные. По большей части народ радовался воссоединению любимой группы, но много было и негатива.
«Ну наконец-то этот лицемер снял маску! Свершилось! Глеб, мы тебя поздравляем с победой над братом! Мы всегда верили, что справедливость восторжествует!»
«А я на месте Глеба не стала бы доверять переобувшемуся братцу. То он патриот-запутинец, а то вдруг стал либералом-революционером? Не просто так он политическую ориентацию сменил. Денег ему больше срубить с Агаты захотелось, понял, что никаких иных способов для этого нет, кроме как для видимости под Глеба прогнуться. Глеб, не верь ему, он наварит на тебе миллионы и снова кинет!»
«Ох, Вадим… не буду ничего комментировать. Вы умерли для меня и как музыкант, и как человек».
«Вадим, мы, люди Донбасса, верили вам! Ждали вас! А вы предпочли деньги! Вам они оказались важнее чести. Что, Сурков перестал раскошеливаться, так Агату решили воскресить? Глеб вызывает куда больше уважения. У него хотя бы позиция последовательная!»
«Да пошли к черту оба брата. Они окончательно себя дискредитировали. Была Агата да вся вышла. Ноги моей на их концертах больше не будет».
«Мы ждали вас в Донецке, а теперь ждать больше некого. Скажите, вы и тогда лгали нам? У вас вообще хоть что-нибудь святое осталось в душе?»
И таких комментариев было очень много. Илья скривился: видел бы все это Вадим…
- Ну и что думаешь? – Бутусов забрал у друга планшет и присел рядом. – Народ чувствует себя преданным, оболганным. Ты это и вправду не ради денег замутил?
- Нет, - помотал головой Илья. – Не ради денег, не ради Глеба. Просто понял, что это и есть моя жизнь, мои настоящие убеждения…
- Так ты поможешь мне с альбомом? Или я для тебя теперь нерукопожатен как представитель центристской консервативной общественности? – усмехнулся Слава.
- Ты всегда для меня рукопожатен. Был и останешься, - тихо произнес Илья. – У тебя сигареты есть? Я свои в машине оставил.
- Кэптан Блэка точно нет.
- Да все что угодно сгодится, я теперь много чего разного курю, - махнул он рукой.